Девушка выбирает судьбу - [109]

— Говорят, что он на остров уехал, где колхозные табуны.

— Что же мне теперь делать?!

Слова ее как ножом полоснули по сердцу. Что же с ее сыном?.. Попросив разрешения у собравшихся, я выбрался скорее на улицу. Женщина сидела у порога юрты среди тех, кто не поместился в середине…

Я узнал ее сразу. Да и трудно было не выделить ее в празднично одетой толпе женщин. Не то чтобы она была бедно одета — наоборот: на пальцах блестело множество колец и перстней, запястья охватывали тяжелые литые серебряные браслеты работы местного ювелира, в ушах висели большие золотые серьги. Но сама женщина была босая, а одна из опущенных до щиколотки штанин разорвана была сверху донизу. Из-под грязного платка выбивались длинные и взлохмаченные волосы.

Молодая хорошенькая женщина подтолкнула ее локтем, кивнув на меня:

— Погляди, вот вышел твой ровесник!

Взлохмаченная женщина посмотрела на меня, наклонив голову и спросила, как положено, даже с определенным в таких случаях юмором:

— Как доехали, ровесник? Благополучно ли добрались твои кони до наших мест? Неужели ты только признаешь свою дряхлую тетю, а остальные для тебя не существуют!..

Ее поддержала вышедшая следом тетя Балжан:

— Эх ты, незадачливый верблюд. Смотри, какой удобный момент: ровесника твоего как раз нет дома. Что же тебе теряться!..

Так уж принято шутить у нас, но я оборвал это представление.

— Вот что, шутить будем потом, — сказал я решительно. — Если мальчику так плохо, то надо немедленно послать за врачом!

— Да ну, разве в нашем ауле удержатся настоящие доктора. Мы даже сами послали на учебу в Алма-Ату дочь моего дядьки. Думали, что закончит медицинский институт и к нам приедет. Но она, как только сделалась докторшей, сразу нашла себе умного мужа и укатила с ним куда-то. А к нам, слава богу, фельдшер из центральной усадьбы наезжает, и то хорошо. Вчера он как раз и уехал. Что же делать теперь?..

— Давайте хоть я посмотрю!

У меня была с собой дорожная аптечка, и я пошел за ней в дом. Услышав о моем намерении, тетя покачала головой:

— Какая-то злая судьба у этой женщины. Как только исполняется ребенку четыре или пять лет, аллах забирает его к себе. Это уже четвертый…

— Все же надо посмотреть!

— Только чтобы разговоров потом не было. Сам знаешь, как у нас в ауле. Я накануне была у нее. Не жилец уже мальчик на белом свете. Еле шевелит ресницами…

И все же я решил пойти к больному ребенку. Когда я воспитывался в детском доме, люди полушутя-полусерьезно называли меня «маленьким доктором». Дело в том, что мне поручили руководить аптечным уголком и помогать прикрепленному к нам врачу. А врачом, навещавшим детский дом, был знаменитый в то время Надырша. Султангиреев, один из первых наших докторов. Он совершал у нас еженедельный обход, прописывал лекарства, а серьезно больных отправлял в районную больницу. Нечего и говорить, что я сопровождал его при каждом обходе, получал по его рецептам необходимые лекарства в аптеке и делал многое другое.

У меня была отличная память, и я тут же запоминал название лекарства и его предназначение, тем более что доктор-аксакал переводил все, что было возможно, на казахский язык. Со мной он разговаривал как равный с равным, давал читать медицинские справочники. Если бы не война, то быть бы мне и в самом деле врачом…

Прихватив аптечку, я вышел из дому. Еще издали услышал я чей-то крик:

— Эй, люди, не видели ли вы, где шляется моя баба?!

Это кричал муж несчастной женщины. Заметив меня рядом с ней, он расчувствовался, принялся тискать и дружески пощипывать меня:

— Здорово, ровесник!.. И толстый же стал. Как бурдюк!..

И тут я узнал его, своего ровесника, которого помнил еще мальчиком. Настоящим великаном сделался он. Раза в полтора выше меня, плечи — косая сажень. Зато волосы уже здорово поредели, и выглядел он немного старше своих лет. Было видно, что реденькая бороденка его добрых два месяца не соприкасалась с ножницами. Да и одежда была под стать — промасленная рубашка без единой пуговицы, забрызганные кровью штаны. Так со скотобойни, где он работал, и пришел домой, не помывшись. Хуже всего были ноги — громадные, босые и очень грязные.

Они жили недалеко от дома моей тети. Войдя через болтавшуюся полуоторванную калитку во двор, я невольно зажал себе нос. Повсюду валялись клочья шерсти, грязная бумага, арбузные и дынные корки, картофельные очистки. У самого порога высились горы пепла, а между ними — старый куриный помет, огромные лужи мыльной воды, осколки разбитой посуды. Даже ступить было негде.

— Что же ты, ровесник, не почистишь двор?

— А, все из-за проклятой жены!

— Ну да, мне и за больным ребенком ухаживать, и двор подметать! — затараторила женщина.

О господи, только бы они не начали скандалить между собой!.. Прыгая с камня на камень, я кое-как добрался до двери дома, толкнул ее и вошел внутрь.

Не знаю, как водится в других местах, но у нас издавна принято плотно занавешивать окна, чтобы не проникали солнечные лучи. От жары это, конечно, спасает, но одновременно лишает живительного света и воздуха. В таких домах даже в середине лета бывает сыро и пахнет нездоровой затхлостью. Рай для всяких болезнетворных микробов, да и только!..