Девушка в голубом пальто - [68]

Я открываю входную дверь, и Христоффел говорит:

– В следующий раз я захвачу с собой масло. Эта полка всегда скрипит, когда открыта задвижка.

Так!

Он даже не сознает, что именно сейчас сказал. Для него это просто фраза. Набор слов. Христоффел надевает кепку.

Медленно, словно во сне, я закрываю перед его носом дверь.

– Ханнеке?

Эта полка всегда скрипит, когда открыта задвижка. Я прокручиваю предложение в уме. Может ли оно иметь какое-то иное значение? Полка. Он не сказал «дверь кладовой». Нет, он сказал «полка». Значит, ему известно, что полка открывается с помощью задвижки. Всегда. Это означает «много раз». Ему известно, как функционирует эта потайная полка, которая заржавела.

– Ханнеке, вы, кажется, настаивали, что я могу идти. – Он в недоумении смотрит на меня.

– Ты знаешь о потайном убежище, Христоффел? – очень тихо произношу я. – Он качает головой, но его уже выдал взгляд. – Что ты о нем знаешь?

– Я ничего не знаю. Пожалуйста, давайте не будем об этом говорить. Позвольте мне уйти.

Он снова берется за дверную ручку, но я загораживаю выход.

– Я не могу позволить тебе уйти. И ты это понимаешь.

– Ханнеке, пожалуйста, оставим это. – Его голос звучит еле слышно, и я едва разбираю слова.

С улицы доносится крик продавца вечерней газеты и свистящий звук метлы по булыжникам. Жизнь продолжается – а я стою здесь с этим мальчиком. Его нежное лицо стало белым как мел.

– Христоффел, нас тут только двое. Что бы ты ни выдал, я не смогу вызвать полицию. И не смогу никому об этом сказать, кроме фру Янссен. Но пожалуйста: как ты узнал, что за кладовой имеется помещение?

На улице метла задела за что-то металлическое. Возможно, это монета. Христоффел не отрывает взгляда от большого пальца с заусеницей, которая воспалилась от того, что ее все время трогают. Он немного выше меня.

– Я не знал о… о ней, – наконец выдавливает он. – Сначала не знал. Клянусь, я сначала не знал. Когда я здесь, фру Янссен обычно сидит в комнате вместе со мной, и мы беседуем. Поэтому нам не слышны звуки из кладовой.

– Но так было не всегда?

– Однажды я доставил кое-какие вещи. Фру Янссен не могла найти кошелек и пошла наверх искать его. Ее долго не было. Поэтому здесь стало тихо, и я кое-что услышал. Скрип.

– Ты пошел взглянуть, что там такое?

Это так похоже на услужливого Христоффела! Когда он услышал скрип ржавой дверной петли, сразу пошел посмотреть, что нужно починить.

– Мне не пришлось никуда идти. Я услышал скрип – и она вышла из шкафа.

Вот еще один человек, который видел пропавшую и знал о ее существовании. На лице Христоффела написано удивление, как в ту минуту, когда из кладовой появилась девушка.

– Она узнала мой голос, – продолжает Христоффел. – Сказала, что ждала, когда рядом не будет фру Янссен.

Она узнала. Мой мозг не в состоянии вместить все, что говорит Христоффел, и цепляется за отдельные слова. Узнала – интересное слово. Было бы логичнее, если бы Христоффел сказал «услышала». Мы узнаем только те вещи, которые нам знакомы.

– Ты ее знал. – Я наконец решаю для себя, кто она такая. – Ты знал Амалию.

– Откуда вам известно ее имя?

– А откуда его знаешь ты?

– Мы вместе ходили в школу – мы трое. Мы выросли вместе. Я, Амалия и… – Христоффел умолкает, и я доканчиваю фразу:

– И Мириам.

– И Мириам, – шепотом произносит он.

И тут происходит то, чего я никак не ожидала. Он падает на пол и, закрыв лицо руками, начинает плакать. Это не безмолвные слезы – он громко рыдает, как маленький мальчик.

Я опускаюсь рядом с ним на колени. Эта боль мне знакома.

– Христоффел, ты… ты любил Мириам?

Он отвечает хриплым шепотом:

– Казалось, она относится ко мне как к брату. Я думал, что не нравлюсь ей. Но в прошлом году Мириам сказала, что это не так. Дело в том, что я нравился Амалии. Оказывается, Амалия полюбила меня первой, и Мириам не хотела предавать подругу. В глубине души я догадывался насчет Амалии. Она дергалась в моем присутствии, и у нее был какой-то нервный смех. Но я всегда видел в ней только друга.

– Значит, «Т.» – это ты. Не Тобиас, а ты. – Христоффел смотрит на меня, не понимая, о чем речь. – Я нашла письмо, – объясняю я. – Там упоминался мальчик, чье имя она обозначила как «Т.». Ей нравился этот мальчик.

Эти глупенькие английские принцессы! Письмо было не от Мириам к Амалии, а от Амалии к Мириам. А я-то думала, что Мириам не успела его отправить. Оказывается, она просто перечитывала письмо Амалии в классе.

– Мое дурацкое прозвище, – поясняет Христоффел. – Я даже не помню, когда мне его дали. Наверное, это меня она так называла.

Я вспоминаю, что друзья Христоффела на пароме называли его «Мистер Крутой». Они взяли среднюю часть его имени – «тоф», что по-английски означает «крутой»[19].

– Сколько раз ты видел Амалию в кладовой?

– Всего два раза. Во второй раз она снова подождала, пока уйдет фру Янссен. А потом сказала, что в газете было объявление, и ей нужна моя помощь, чтобы сбежать.

Het Parool. Три строчки в разделе объявлений:

«Элизабет скучает по своей Маргарет.

Но она рада, что проводит каникулы в Кийкдуине».

Когда я пришла в тот день, фру Янссен рассказала, что принесла Мириам газету. И попросила вести себя тихо, потому что должен зайти посыльный. Фру Янссен не добавляла, что оставила Христоффела одного в кухне. Она не думала, что об этом следует сказать. Ей в голову не пришло, что Мириам может обнаружить свое присутствие при посыльном.