Не глядя, Тристан взял у Лили свидетельство:
— Учитывая наши обстоятельства, странно слышать, как ты переживаешь из‑за пренебрежения кошачьей контрацепцией.
Девушка потупилась и начала смущенно теребить ленту изящными пальчиками:
— Да, наверное.
Это тихое признание вины заставило Тристана почувствовать себя бессердечным подонком. Незнакомое чувство оказалось острым и неприятным — как стрела в грудь.
— Прости. Я был несправедлив.
— Нет, ты прав. — Она улыбалась, но глаза сверкали от невыплаканных слез.
Тристана посетило еще одно малоприятное ощущение: словно кто‑то взялся за торчащую из груди стрелу и начал крутить ее в ране, безуспешно пытаясь вытащить. Чтобы спрятать куда‑нибудь глаза, он забрал у Лили ленту и обернул вокруг безымянного пальца ее левой руки.
— Что ты делаешь?
— Мне нужен размер кольца.
Теперь они оба смотрели вниз — на бледные тонкие пальцы Лили в большой смуглой ладони Тристана.
— Ты понимаешь, что это все необязательно? — тихо спросила молодая женщина.
— Что необязательно?
— Жениться на мне.
Глядя в ее глаза, подернувшиеся нежной дымкой, как осенний воздух заволакивается прозрачным дымом костра, он горько рассмеялся:
— О нет. Видишь ли, несмотря на то что мужчины Ромеро не обладают способностями к романтике или отцовству, есть одна вещь, которую мы понимаем и исполняем очень хорошо.
— И что же это?
— Долг. — В устах Тристана слово прозвучало как ругательство.
— И все? — Лили закусила губу. — Только долг?
— Только долг. Не обманывай себя, Лили. Не думай, что получишь что‑то сверх того, что я предложил, или сможешь превратить меня в более подходящего для семьи и брака мужчину, открытого чувствам…
— Но я думаю, ты и сейчас открыт чувствам.
Лили подошла так близко, что Тристан почувствовал миндальный аромат ее кожи, и положила ладошку ему на грудь, прямо над сердцем.
— И еще я думаю, что чувство, которому ты особенно открыт, это страх.
Эффект ее слов можно было сравнить разве что с инъекцией чистого адреналина. Вслед за волной жара по телу прокатилась ледяная волна ярости. Схватив Лили за запястье, он дернул ее руку вниз с такой силой, что она покачнулась и прижалась к нему в поисках равновесия. Обращенное к мужчине лицо пылало от уязвленной гордости и… вожделения. Тристан немедленно почувствовал прилив крови к низу живота. Дыхание обоих стало тяжелым и неровным.
Потом Тристан не мог вспомнить, кто начал первым, но спустя секунду они уже целовались — с первобытной страстью, которая составляла разительный контраст с недавней нежностью Лили и заставила Тристана усомниться в истинности воспоминаний о неспешной, ласковой ночи в башне. Эта девушка была всем, что он хотел, в чем он нуждался, даже когда сам не отдавал себе в этом отчета. Ее губы, жесткие и настойчивые, терзали рот мужчины с яростной жадностью, не уступавшей его собственной. Но Тристан нашел в себе силы отстраниться.
— Ты тешишь себя иллюзией, думая, что понимаешь меня. — Он отвернулся, чтобы не видеть недоумения в ее глазах, не соблазняться сладостью припухших губ. — Путаешь похоть с чем‑то глубоким и значительным. Ты красивая, сексуальная женщина — я готов заниматься с тобой любовью тысячу раз в день, если ты захочешь, но я не готов любить тебя. Ты должна это понять.
— А что, если я не смогу жить с этим? — прошептала Лили, прикрывая алеющий рот тыльной стороной ладони.
— Тогда я буду уважать твою позицию и не притронусь к тебе. Я же не чудовище. Но я мужчина. Есть предел искушению, которое я могу вынести. Будь осторожна, Лили: если играешь с огнем, почти наверняка обожжешься. Тебе решать, каким будет наш брак.
— Без любви или без любви и без секса? — Она издала звук, который мог быть и смешком, и всхлипом. — Такой у меня выбор?
— Есть еще один вариант. Ты можешь стереть меня из своей жизни и жизни ребенка.
Лицо Лили скрывала тень, но Тристан заметил блеск одинокой слезинки на щеке.
— Я хочу, чтобы мой ребенок знал своего отца, но я не стану платить за это телом.
— Отлично. — Тристан беспомощно пожал плечами. — Как скажешь. Я сообщу тебе, как и когда ты летишь в Барселону, как только все устрою.
Отъезжая от дома, он увидел ее силуэт за занавеской. Чувство вины оцарапало горло горькой изжогой. Стукнув кулаком по рулю, Тристан выругался. Почему Лили позволяет ему так с собой поступать?
Стоя на светофоре, Тристан развернул ее свидетельство о рождении. «Имя — Лили Александер. Место рождения — Брайтон, Великобритания. Мать — Сюзанна Александер. Отец неизвестен». Ну что ж, это отчасти объясняло ее горячность. Как будто безотцовщина была наихудшим из всех возможных вариантов детства.
Свет переключился на зеленый, и Тристан резко дернул машину с места. Наивность Лили была бы трогательной, если бы не таила в себе такой опасности. «Все мы — жертвы своего прошлого», — с отчаянием подумал он. Интересно, долго ли ему удастся скрывать, до какой степени был жертвой он сам.
