Девушка Лаки - [3]

Лаки шагнул назад и вновь навалился на прилавок. Лоренс выключил телевизор у себя за спиной, явно предпочтя поединку телевизионных борцов поединок живых. Теперь помещение наполнял лишь голос Айри Лежен, исполнявшей по радио песенку «Симпатичная блондинка». Как, однако, к месту! Лаки сделал глубокую затяжку, такую глубокую, что дым сигареты наверняка проник в самые дальние уголки легких, как будто это могло помочь ему избавиться от шевельнувшегося в глубине его естества чувства.

Когда он вышел из мастерской и увидел ее, ему показалось, что кто-то нанес удар прямо в солнечное сплетение. Шелби. Шок узнавания тотчас всколыхнул воспоминания и давно забытые чувства, подобно тому, как ил и мертвые ветки всплывают со дна вслед моторной лодке на болотах. Боль, ненависть, страх, эти чувства устроили в его сердце мощный водоворот. Боль и ненависть были старыми его спутниками. Страх утратить самообладание, которое, казалось, вот-вот изменит ему, ускользая из его хватки подобно мокрой веревке. Чувства накрыли его с головой, хотя он и пытался уверить себя, что никогда не испытывал их к этой женщине, ни раньше, ни сейчас. Потому что это была не она, а ее сестра, к которой у него никогда не лежала душа. И с которой он никогда не хотел иметь ничего общего. И сейчас тоже. Они были близнецы, ее сестра и эта женщина, возможно, и не во всем одинаковые, однако скроенные из одного и того же женского природного материала.

Он смотрел на женщину, стоявшую перед ним, пытаясь отбросить в сторону все личные чувства, стараясь сосредоточиться исключительно на ее внешних данных. Впрочем, сделать это было не так уж и трудно, потому что от ее красоты захватывало дух. Начиная от прекрасных золотистых волос, на французский манер слегка завитых внутрь на кончиках, и до бежевых туфель-лодочек она вся источала красоту и безупречный вкус.

Этьен негромко выругался, швырнул окурок на грязноватый деревянный пол и затоптал его мыском ботинка. Затем, не глядя, потянулся за прилавок и, вытащив оттуда бутылку виски, сделал большой глоток. Лоренс никак не прокомментировал его действия и даже предпочел отвернуться, хотя, как показалось Серене, неодобрительно качнул головой. Лаки тоже ощутил легкий укол в той части своей души, где, по идее, у него обитала совесть, и вернул бутылку на место.

Черт! Он проклинал Гиффорда Шеридана за то, что у того такая внучка, само воплощение неземной красоты. Он проклинал весь женский пол в целом и себя самого в частности. Будь у него хотя бы крупица здравого смысла, он бы отправил эту мисс Шеридан куда подальше. Можно подумать, у него нет собственных дел, а эти Шериданы пусть занимаются своими, если им так хочется.

Потому что это его жизнь – а он привык жить так, как ему хочется, в одиночку, – и не позволит вторгаться в нее никому, даже этой красотке. Ему никто не нужен. И еще меньше ему нужны неприятности, которые сейчас творятся на плантации Шериданов, в Шансон-дю-Терр, и напоминание о старой боли. Но Гифф до известной степени втянул его в эту историю, и теперь она стала и его историей тоже. Так есть ли ему смысл отказываться от небольшой роли в этой семейной драме?

Лаки мысленно отругал себя за такие мысли. Ведь, по большому счету, какое ему дело? Он всегда считал себя выше всякого сострадания, уверенный в том, что выжег в себе умение сострадать; что горький опыт научил его держаться в стороне от чужих проблем. И тем не менее эту проблему он ощущал как свою, а это, в свою очередь, означало, что он должен найти в себе силы, чтобы с ней справиться. И да поможет ему в этом господь.

Серена напоследок одарила его еще одним гневным взглядом и, развернувшись на каблуках, направилась к выходу из магазина. Лаки выругался себе под нос и, догнав ее, схватил за руку.

– И куда ты собралась, красотка? Я же не сказал, что отказываюсь.

Серена выразительно посмотрела на его большую грязную руку, взявшую, словно в клещи, ее предплечье, затем с вызовом ответила на его взгляд:

– А вдруг отказываюсь я, мистер Дюсе? Или вам это даже не приходило в голову?

– По-моему, у вас нет выбора. Потому что никто не возьмется провожать вас к старому Гиффу, – с этими словами он горько усмехнулся. – Если только он не выжил из ума.

– А вы, как я понимаю, выжили?

Лаки улыбнулся улыбкой крокодила и наклонился с ней, причем так низко, что его губы почти касались ее собственных.

– Угадали, – прошептал он. – Я готов на что угодно. Спросите здесь первого встречного, так ли это, и он подтвердит мои слова. Вам все скажут одно и то же: для него нет ничего невозможного. Нет ничего, на что бы он не был способен. Этот Лаки Дюсе, он совершенно спятил.

– Что ж, я по профессии психолог, – спокойно ответила Серена и сопроводила слова своей самой приторной улыбкой. – Так что, думаю, мы с вами поладим наилучшим образом. Как вы думаете?

Он выпустил ее руку, как будто она только что сказала, что больна проказой. Нагловатая улыбка вмиг исчезла с его лица, сменившись каменным выражением. В следующую секунду он повернулся и зашагал к боковой двери, которая оставалась открытой и вела прямо на веранду.