Девушка Лаки - [2]

Серена заставила себя оторвать глаза от его тела и посмотреть ему в лицо, и в следующий миг ее с головы до ног пронзила странная дрожь. Кожа на голове как будто сжалась, и по кончикам пальцев словно пробежал ток. Незнакомец смотрел на нее сонно, из-под полуопущенных век, огромными, немигающими глазами янтарного цвета – глазами, которые делали его похожим на пантеру. Лоб мощный и прямой, нос крупный, с легкой горбинкой. Но самый большой урон ее нервной системе нанес его рот – как будто вырезанный искусной рукой скульптора, а эти чувственные губы прекрасно смотрелись бы на элитной девушке по вызову.

Он смотрел на нее с легким презрением, отчего напрашивался вывод: женщины его интересовали только в постели. Серена почему-то была почти уверена, что в постель к нему они попадают с завидной регулярностью. Вытащив из-за уха сигарету, он вставил ее в уголок рта, закурил и что-то быстро сказал Лоренсу Готье на каджунском диалекте[3], совершенно непонятном для парижанина. Этот диалект почти был изгнан из луизианских школ несколько десятилетий назад. И хотя сейчас он благодаря моде на все каджунское постепенно возвращался, все равно мало кто говорил на нем в быту. Этот же человек говорил на нем так, как будто это был его родной язык.

Серена, чье детство прошло в так называемом французском треугольнике Луизианы, также знала по-каджунски пару слов и даже несколько фраз, однако незнакомец говорил слишком быстро, и она ничего не поняла, разве что приблизительно догадалась, о чем идет речь. А о чем шла речь, было видно по реакции старого Готье. Старик то смеялся, то кашлял, то хлопал своего приятеля по плечу.

Серена стояла, чувствуя, как ее щеки заливаются краской, тем более что незнакомец подошел к краю прилавка и оперся на него бедром, все время пожирая ее своими янтарными глазами.

Он лениво сделал очередную затяжку, выдохнул дым и снова выдал Готье какую-то остроту, отчего тот вновь расплылся в ухмылке. Пытаясь защититься от его высокомерия, Серена смерила его своим самым колючим взглядом.

– Извините, но в детстве меня учили, что крайне невежливо вести разговор в присутствии тех, кто не понимает чужого языка.

В ответ на эту ее реплику одна бровь незнакомца сардонически поплыла вверх, а уголок рта скривился в подобии улыбки. В глазах Серены это был классический тип, накачанный стероидами, но не ведающий хороших манер. Когда же он заговорил – негромко и с легкой хрипотцой, – предательские коленки тотчас же сделались ватными.

– Я сказал ему, что мне не понравится, если ты подаришь или продашь это место, – пояснил он, слегка грассируя на каджунский манер. – И потому не хотел бы иметь с тобой дела. Меня не интересуют американские дамочки.

Последнюю фразу он произнес так, будто вложил в нее все презрение, на какое только был способен. Серена вновь пригладила лацканы блейзера и гордо расправила плечи. Ее подбородок слегка дернулся на полдюйма вверх от воротника малиновой шелковой блузки.

– Спешу заверить вас, что вы мне тоже неинтересны.

Наглец оттолкнулся от прилавка и с грацией прирожденного атлета шагнул ей навстречу. Серена даже не сдвинулась с места. Она осталась стоять, чувствуя, как колотится в груди сердце. Ощущая на себе его буравящий взгляд, она машинально подняла руку и поправила прическу.

– По глазам вижу, что говоришь неправду, моя милая потаскушка.

Серена громко втянула в себя воздух и на секунду задержала дыхание, опасаясь, что в следующий миг взорвется от ярости. Убрав от волос руку, она сделала шаг назад.

– Я пришла сюда не для того, чтобы терпеть насмешки и оскорбления. Я пришла сюда в надежде найти проводника, мистер…

– Дюсе, – ответил он. – Этьен Дюсе. Но народ называет меня Лаки[4].

Серена смутно помнила Лаки Дюсе – они учились вместе в одной школе. Он был на пару классов ее старше – спортсмен, красавчик, одиночка с репутацией хулигана. Девчонки, которых интересовали исключительно парни, при одном только упоминании его имени были готовы грохнуться в обморок. Впрочем, ее собственные интересы тогда лежали в иной области, нежели представители сильного пола.

И вот теперь она смотрела на него, думая о том, что, какова бы ни была его репутация в те далекие годы, с тех пор он тщательно ее поддерживал. Потому что это был сущий дьявол во плоти. Чтобы нанять такого себе в проводники, нужно быть просто сумасшедшей. Но затем она подумала о Гиффорде. Нет, ей нужно непременно его увидеть, она должна что-то сделать, чтобы выяснить, что вынудило его покинуть Шансон-дю-Терр и поселиться среди болот, и главное, она непременно должна уговорить его вернуться домой. И хотя Гиффорд Шеридан любил изображать из себя человека железной воли, сейчас это был семидесятивосьмилетний старик, да еще с больным сердцем.

– Я Серена Шеридан, – сказала она самым деловым тоном, на какой была способна.

Лаки Дюсе растерянно заморгал. Серена заметила, как напрягся, а затем расслабился его подбородок.

– Я прекрасно знаю, кто ты такая, – произнес он с легким, как ей показалось, вызовом. Впрочем, наверно, это ей только показалось.

– Мистер Дюсе, я пришла сюда, потому что мне нужен проводник. Гиффорд Шеридан – мой дед. И мне нужен человек, который бы проводил меня до его охотничьего домика. Мистер Готье только что сообщил мне, что все хорошие проводники уже заняты, и потому остаетесь только вы. Скажите, вы не против выполнить эту работу?