— Ужасные «Руки», а? Я могу устроить так, чтобы вас не принимали на службу ни в каком другом месте.
— Я в этом и не нуждаюсь. Я сыта по горло универсальными магазинами. Вообще, я решительно ничего не боюсь с вашей стороны, мистер Рольс. Хотя вас за спиной называют святым Питером, думая как раз обратное этому, вы все же не держите в руках ключи от неба.
— Вы дерзкая девчонка!
— Может быть. Но вы заслуживаете дерзости. Вы заслуживаете худшего, сэр. Вы наговорили мне такие ужасные вещи…
— Но я хотел помешать вашему браку с моим сыном.
— Вы напрасно тревожитесь. Не думаю, чтобы вообще я могла выйти за него, зная, как отнесется к этому его семья… А после ваших оскорблений ничто не сможет меня заставить сказать «да» вашему сыну. А он ведь еще и не делал мне предложения…
— Не делал предложения? — повторил пораженный Питер-старший.
Кто-то постучал в дверь, но он не слышал. Не слышала и Винифред. Они были слишком заняты друг другом.
— Не делал предложения? Но я думал…
(Тук, тук — во второй и третий раз).
— Я знаю, что вы думали. Вы не хотели слушать, когда я пыталась объяснить.
(Тук, тук, тук! Никакого ответа. Дверь открылась).
— Не только ваш сын не просил выйти за него замуж, но и не говорил мне о своей любви.
— Зато теперь он делает то и другое, — заявил Питер Рольс-младший, входя в комнату.
С этими словами он быстрыми шагами подошел к Вин, как бы желая защитить ее, если понадобится, от отца. А вслед за ним осторожно, но твердой поступью, вошла мистрисс Рольс в своей новой накидке.
— Я давно уже объяснился бы с вами, если бы имел возможность, — продолжал Питер. — Я сказал утром отцу, что полюбил вас с той минуты, как увидел, и что для меня вы были и будете единственной девушкой на свете. Не знаю, что он говорил вам, но я почувствовал, что он хочет… посмотреть, каковы вы. Поэтому я и пришел сюда. И нам ни до чего нет дела, если только вы хотите немного любить меня и имеете достаточно веры в меня, чтобы…
— Вот этого то она и не имеет! — вмешался Питер-старший. — Девица эта обзывала тебя всякими бранными словами, какие только могла говорить. Заявила, что какая-то женщина предостерегала ее на счет тебя… она не хотела сказать мне, кто это…
— Я знаю, кто это, — заметил сын.
— Знаешь? Ну, так мы притянем ее к суду…
— Невозможно. Она сейчас за границей.
— Я наговорила много нехорошего, — призналась Вин, — потому что ваш отец вывел меня из себя… И… он защищал вас от моих нападок! Сказал, что только глупец мог хотя на минуту поверить подобным вещам. И он был совершенно прав. Можете вы простить меня?
— Но, ведь, я люблю вас! — сказал Питер. — И верили ли вы или нет… чему-нибудь дурному на мой счет, я… я готов думать, что теперь вы настолько любите меня, чтобы забыть это. Вы не смотрели бы на меня так, как сейчас, если бы не любили меня, правда?
— Значит, я совсем не должна смотреть на вас, — ответила Вин, тихонько отталкивая его, когда он пытался схватить ее руки. — Пожалуйста, дайте мне уйти. Я не могу…
— Я не дам вам уйти, дорогая, даже, если он отпустит вас, — произнес мягкий голос, до сих пор еще не говоривший. — Вы будете желанной новой дочерью для нас вместо той, которая скоро покидает нас. Не правда ли, отец?
Впервые мистрисс Рольс договорила до конца четыре фразы в присутствии своего мужа. Но то был необычайный случай. Ей казалось, что момент этот никогда не повторится, и что дело идет о счастье всей жизни ее Петро.
— Гм! — пробурчал Питер-старший. — Девица, во всяком случае, не из трусливых. Она воевала со мною, как тигрица. Сказала, что ненавидит тебя. Сказала, что не возьмет Питера ни за какие деньги, или вроде того… Как бы то ни было, она победила меня, как и тебя, Питер. Может быть, одним из своих смешков! Итак, мисс, послушайте! — Если вы возьмете назад ваши слова, я возьму назад свои .
— Какие слова? — подозрительно осведомилась Вин.
— Все, что было сказано здесь. Думается мне, сноха, имеющая кузенами графов, будет под пару маркизе. Вы победили меня, говорю вам! И вы можете взять себе Питера, если он вам нужен? Берете?
— Да, беру, — ответила Вин.
Конец.
