Девушка из кошмаров - [8]

Добравшись до класса самоподготовки, я занимаю свое обычное место напротив Кармель. Томас еще не подошел. Сразу замечаю, что она не так отходчива, как он. Она едва поднимает глаза от книги, когда я сажусь на место:

– Тебе правда пора подстричься.

– Мне нравится, когда длинновато.

– Но, по-моему, волосы лезут тебе в глаза, – говорит она, глядя на меня в упор. – Мешают тебе как следует видеть.

Затем краткий взгляд вниз, за время которого я решаю, что роль бабочки, пришпиленной на булавку в стеклянной витрине, заслуживает по крайней мере извинений.

– Прости меня за субботу. Я был дурак и отвлекся. Я знаю. Это опасно…

– Прекрати! – рявкает Кармель. – Что тебя гнетет? Ты колебался там, в амбаре. Ты мог покончить со всем этим еще на сеновале. Оно было в футе от тебя и пузо выставило как на блюдечке.

Я сглатываю. Еще бы она не заметила. Кармель никогда ничего не упускает. Рот у меня открывается, но не издает ни звука. Она протягивает ладонь и касается моей руки.

– В ноже больше нет зла, – мягко говорит она. – Так сказал Морвран. И твой друг Гидеон сказал так же. Если ты все еще сомневаешься, может, тебе стоит взять паузу? А то кто-нибудь пострадает.

Томас проскальзывает на скамью рядом с Кармель и по очереди смотрит на нас.

– Что за тема? – спрашивает он. – У вас, ребята, такой вид, словно кто-то умер.

Боже, Томас, это очень рискованное выражение.

– Ничего такого, – говорю. – Просто Кармель озабочена тем, что я колебался в субботу.

– Что?

– Он колебался, – отвечает Кармель. – Он мог убить его еще на сеновале. – Она умолкает, пока мимо проходят двое парней. – Но не стал, а я в итоге оказалась не на том конце вил.

– Но с нами же все в порядке, – улыбается Томас. – Дело сделано.

– Он еще не преодолел это, – говорит Кармель. – Он сомневается, не осталось ли в ноже зла.

Все эти разговоры обо мне в третьем лице, словно меня тут нет, действуют мне на нервы. С минуту они препираются, Томас робко меня защищает, а Кармель утверждает, что я нуждаюсь минимум в шести сеансах паранормальной психотерапии, прежде чем вернуться к работе.

– Народ, как насчет остаться ненадолго после уроков за плохое поведение? – внезапно спрашиваю я. Дергаю головой в сторону двери и встаю, оба встают следом.

Дежурный по классу выкрикивает какой-то вопрос, типа куда это мы собрались или что это мы делаем, но мы не останавливаемся. Кармель только громко произносит «Ой, шпоры забыла!», когда мы выходим за дверь.

Припарковались на площадке для отдыха на 61-м шоссе, сидим в серебристой «Ауди» Кармель. Я сзади, а они оба развернулись на своих сиденьях, чтобы видеть меня. Они ждут, ждут терпеливо, и от этого еще хуже. Мне бы не помешало, если б меня немного подтолкнули.

– Ты права насчет моих колебаний, – говорю я наконец. – И насчет того, что у меня еще остаются вопросы по поводу ножа. Но в субботу дело было не в этом. Вопросы не мешают мне делать мою работу.

– Так что же это было? – спрашивает Кармель.

Что это было. Даже не знаю. В тот миг, когда я услышал ее смех, Анна встала перед моим внутренним взором как живая, и я увидел все, чем она когда-либо была: умная бледная девочка в белом, облаченная в кровь богиня с черными венами. Казалось, до нее можно дотронуться. Но теперь адреналин схлынул и кругом белый день. Может, ничего и не было. Просто галлюцинации с тоски. Но я притащил сюда Томаса с Кармель именно для того, чтобы все рассказать им, поэтому пора этим заняться.

– Если я скажу вам, что не в силах отпустить Анну, – говорю я, глядя на черные напольные коврики «Ауди», – что мне надо знать, что она обрела покой, поймете ли вы меня?

– Да, абсолютно, – говорит Томас.

Кармель отводит взгляд.

– Я не готов сдаться, Кармель.

Она заправляет золотистый локон за ухо и виновато смотрит вниз:

– Я знаю. Но ты ищешь ответы уже несколько месяцев. Все мы ищем.

– И что? Ты от этого устала? – горько улыбаюсь я.

– Конечно нет, – рявкает она. – Анна мне нравилась. А даже если бы не нравилась – она спасла нам жизнь. Но то, что она сделала, пожертвовав собой, – это было ради тебя, Кас. И она сделала это для того, чтобы ты жил. А не для того, чтобы бродил тут полумертвый, цепляясь за нее.

Возразить мне было нечего. Эти слова быстро и с размаху опустили меня на землю. Незнание, что случилось с Анной, за последние месяцы едва не свело меня с ума. Я успел вообразить все доступные фантазии версии ада, наихудшие варианты ее участи. Легко было бы сказать, что именно поэтому мне так трудно ее отпустить. И это было бы правдой. Но не всей. Дело в том, что Анна ушла. Она была мертва, когда я встретил ее, и я собирался уложить ее обратно в землю, но не хотел, чтобы она уходила. Возможно, способ ее ухода предполагал некое завершение всего. Она мертвее мертвого, и мне следовало бы радоваться. Но я в таком раздрае, что глазки в кучку. У меня нет ощущения, что она ушла. Ощущение такое, что ее у меня забрали.

Минуту спустя я трясу головой и изо рта у меня сыплются спокойные и практичные слова:

– Я знаю. Слушайте, может быть, нам стоит просто на некоторое время остудить пыл? В смысле ты права. Это небезопасно, и я ужасно сожалею о том, что случилось в субботу. Честно.