Девушка из Хиросимы - [8]

А что это? Название ихнего города? — спросила пожилая женщина.

Имя и девичья фамилия матёри командира самолета, сбросившего пикадон, — ответил студент. — Решил прославить свою мамашу.

Почтительный сынок, — сказал кто–то сзади.

Все заговорили наперебой о пикадане, о разных

невероятных случаях.

О том, что на стенах каменных домов у моста Токи–ва остались тени людей, исчезнувших в момент взрыва. О том, что на деревню у реки Яманотэ полил дождь из бумажных денег, прилетевших, как говорят, из отделения Осакского банка в центре города. О том, что на крышу школы в районе Яга упали два быка. О том, что на западной окраине города, в районе Такасу, по ночам появляются привидения: идут вереницами маленькие дети без голов, в обгорелых лохмотьях.

— Все–таки странно, — сказал военный с повязкой на голове. — На одном заводе почти в центре города все машины уцелели и люди тоже. Они сидели в подвальном помещении.

Железная дорога тоже мало пострадала, — заметил мужчина в больничном халате. — Через два дня после пикадона на Санъёской линии поезда стали ходить по расписанию.

Сумико, приоткрыв рот, прислушивалась к разговору. Потом потянула дядю за рукав. Он повернул к ней раскрасневшееся лицо.

— Ну, чего тебе? Я молчу ведь…

А почему назвали так — пикадон?..

Пика! Это значит: вспыхнуло и блеснуло. А потом, — он сделал такой жест, как будто что–то разорвалось, — дон! Вот и пикадон.

Пожилая женщина в халате с гербами повернулась к Сумико и спросила:

— А вас где лечили? В ихнем госпитале?

Нет, в японском, — ответила Сумико. — А потом стали приходить иностранные врачи.

Говорят, что ихние врачи очень усердно изучают пострадавших от бомбы, — сказал военный с повязкой, — особенно интересуются составом крови. Как у девочки с кровью?

Насчет крови господин доктор ничего не говорил, — сказал дядя. — У нее только ожог и иногда глаза болят…

Это от лучей бомбы, — заметил студент.

Он стал что–то тихо говорить мужчине в больничном халате. Все замолкли и стали прислушиваться.

— Уцелеть–то уцелели, — говорил студент, — но… радиация — страшная вещь. Профессора Асано и Ва–танабэ считают, что у обожженных лучевая болезнь может возникнуть в любое время… даже через десять лет.

Получается, что все обречены… — начал мужчина в больничном халате, но, заметив, что Сумико прислушивается к разговору, повернулся к «окну и громко засмеялся. — Смотрите, монахи идут с большими мешками, собрали подаяния. А этот щеголяет в бабьих шароварах.

Пожилая женщина пристально посмотрела на Сумико и, покачав головой, вздохнула. Потом вытащила из баула несколько персимснов и протянула девочке.

— Вас, значит, вылечили иностранные врачи? — тихо спросила женщина в капоре.

Сумико сердито замотала головой:

— Нет, они только кололи меня и фотографировали, и брали кровь, и… не давали никаких лекарств.

Дядя дернул ее за рукав. Она замолчала.

— Говорят, что вдруг начинается кровотечение из носа или появляются пятна на теле, — сказал мужчина в котелке. — И тогда начинается горячка…

Хватит об этом! — громко сказал военный и, повернувшись к студенту, заговорил о каком–то профессоре, лечившем его глаза.

Сумико спала плохо, часто просыпалась. Рано утром ее разбудил дядя. У него было испуганное лицо.

— Повернись к свету.

Он внимательно осмотрел ее шею.

— Два красноватых пятна… вчера их не было. Болит?

Сумико потрогала шею.

— Нет, только чешется… наверно, москит.

Женщина в капоре осмотрела шею Сумико и кивнула головой.

— Меня тоже кусали ночью. Наверно, блохи.

Если блохи, то ничего. — Дядя послюнил палец, провел им по оконной раме, черной от сажи, и стал прикладывать палец к пятнам на шее Сумико. — Поставим печатки… чтобы не спутать с другими пятнами, если они появятся…

Только на лице не надо, — жалобно протянула Сумико. — Некрасиво.

Все засмеялись.

Поезд вошел в тоннель и стал ползти медленно–медленно. Выйдя из тоннеля, остановился. Из–за горы вынырнул самолет и стал кружиться над пагодой.

возвышавшейся среди сосен. На туловище самолета, у хвоста, был нарисован темный кружок с белой звездой посередине, а по бокам две белые полоски.

Разглядев опознавательные знаки на самолете, Сумико вскрикнула и закрьиГа голову руками.

— Не трогай шею, метки сотрешь! — крикнул дядя и похлопал Сумико по спине. — Не бойся, больше не будут бомбить. Война кончилась.

Они шли по горной тропинке, пробираясь между валунами и голыми кустами диких азалий и кустарникового клевера. Сумико шла впереди, проворно вскакивая на камни. Она часто оглядывалась назад и нетерпеливо махала рукой.

— Яэтян прямо как улитка.

Дорога становилась все трудней, шла по краю обрыва. Внизу в долине стоял туман, сквозь который вырисовывались верхушки кипарисов и криптомерий.

Яэко поскользнулась и села на землю, подвернув под себя ногу.

— Зачем Сумитян пошла здесь? Тут только обезьяны ходят и барсуки–оборотни.

Земля была сырая, на всех горах во впадинах еще оставался снег. Сумико выбрала кратчайший путь из Нового поселка в Старый — через Каштановую гору. Этой тропкой пользовались только углежоги и лесорубы, которых не отпугивали отвесные каменные склоны, расщелины и ущелья.

Когда девушки проходили под скалой, сплошь заросшей красноватым мохом, Яэко шепнула: