Девушка из бара - [69]

— Ну, успокоилась? Тогда возвращайся в зал, — проговорила она. — Нечего здесь отсиживаться. Ведь не хочешь же ты, чтобы хозяйка устроила тебе взбучку или выгнала из бара?

— Взбучку! Я ей сама устрою взбучку! — Девушка оставила бобы, подняла голову и начала изливать накопившуюся обиду: — Вот ты, оказывается, какая: понукаешь меня, чтобы поскорее шла гнуть спину на хозяев! Хватит! Мало я изводила себя, чтоб они богатели. Довольно с меня этих американцев! Хочу — здесь работаю, а не захочу — пойду в другой бар…

Бросив стручки в корзину, тетушка Ти мизинцем смахнула прилипший к руке боб.

— Если уж вы не умеете постоять друг за друга, не способны посочувствовать друг другу, что тогда говорить о проклятых хозяевах! — твердо сказала она, но глаза ее лучились теплотой.

Девушки с удивлением уставились на нее. Губная помада чуть не выпала из пальцев блондинки. Впервые девушки слышали, как тетушка Ти осуждает их, но больше всего их поразили слова: «проклятые хозяева»! Блондинка положила помаду на стол. «Проклятые хозяева» — ведь это люди, которые дают им работу. Конечно, никто из девушек их не любил, и все же становилось не по себе, когда вслух произносилось такое… «Проклятые хозяева!» Впервые они услышали эти слова от женщины в простом ситцевом платье.

— Вот вы говорите, надо сочувствовать друг другу… — сказала девушка с длинными волосами, беря пучок стручков. Глаза у нее заблестели.

— Вот именно! На вашем месте я бы пожалела и Банг, и Тхюи, вместо того чтобы осуждать их…

И тут тетушка Ти заметила, что обычно холодные глаза блондинки вдруг потеплели. Девушка, задумчиво глядя куда-то вдаль, стала заплетать косу — толстую, крепкую.

— Но… эти две, они же красивее меня! — вырвалось у нее. Она и сама удивилась, как это у нее вышло. Впервые она высказала вслух мысли, которые считала мелочными, своекорыстными. А вокруг будто ничего и не изменилось, все так же светится в окне кусочек неба величиной с чайное блюдце, все так же течет в таз с рюмками вода из крана, а на столе лежит помада и тает, растекаясь красными разводами, из зала по-прежнему доносится веселая музыка, как бы приглашая ее подняться со стула, и тетушка Ти спокойно сидит, как и раньше…

— Вот мы и страдаем оттого, что не дружны. Ну, посмотрите-ка сами: разве вы не красивы? И ты, Фифи, и ты, Зуйен? Красивы, так же как Тхюи и Банг. Не обижайтесь на мои слова, девушки, — голос тетушки Ти стал тверже, — но я думаю, когда вы родились на свет, ваши родители и в мыслях не держали, что вы станете девицами из бара. Да и потом, когда вы выросли, разве сами вы хотели стать теми, кем вы стали? С вашей молодостью, красотой вы имеете право мечтать о другой, прекрасной жизни и бороться за нее.

Зуйен, крашеная блондинка, взволнованно слушала тетушку Ти, не веря ушам своим. Да, хорошо бы покончить с баром! Зуйен была единственным ребенком в семье. Ее родители — оба слепые. Да, покончить с баром было бы здорово!

— Девушки, вы знаете китайскую легенду об отважной красавице, перед которой преклонялся ее отец? — спросила тетушка Ти.

— Помню, дедушка, кажется, мне ее рассказывал, когда я была маленькая, — пробормотала Фифи, девушка с длинными волосами.

— А я не слыхала, — тихо ответила Зуйен и придвинула свой стул поближе к корзине с зелеными бобами, — расскажите, пожалуйста, тетушка Ти.

Наступило минутное молчание. Тетушка Ти напрягала память, припоминая старинную легенду. Краешек неба величиной с чайное блюдце за окном загорелся алым пламенем, потом потускнел.

— В дни давние, стародавние, во времена царствования династии Хань[21]… в китайских землях… — начала свою повесть тетушка Ти. Голос у тетушки Ти был такой задушевный, родной, что Зуйен сразу вспомнила, как мама ей в детстве рассказывала сказку о Там и Кам. Она смотрела на тетушку Ти широко раскрытыми глазами. Персонажи старинной легенды словно шагнули из китайских земель сюда и, как живые, предстали перед глазами… Удивительное какое-то ощущение… А Фифи вспомнила своего деда. Он рассказывал что-то похожее, когда ей было лет десять. Но только рассказывал он не так искусно, как тетушка Ти. А может, Фифи просто была тогда еще мала и не поняла всего?

Зуйен впитывала в себя каждое слово тетушки Ти, лицо которой совершенно преобразилось. А Фифи машинально продолжала перебирать стручки. Да, конечно, она слышала эту легенду от дедушки. Он рассказывал ее своим внукам: маленькому Кхиему и крошке Нян. А потом дедушка повел внучку в сад сажать деревце. Сад был окружен редким забором. «Всего-то четыре шао[22] земли», — сказал дедушка. Много раз он повторял, что живет благодаря саду. В саду созревали сразу и апельсины, и мандарины, и пампельмусы, воздух был напоен ароматом цветущих пампельмусов. Дедушка приколол один цветок к волосам маленькой Нян… И всякий раз, рассказывая сказку о легендарной красавице, дед говорил: «Лицо ее было белым, как цветок пампельмуса».

Круглый год Нян слушала пение птиц. В солнечные дни она выходила в сад, рвала фрукты, ловила бабочек и стрекоз. В дедушкином саду росли и манговые деревья, и мангостаны, и хлебные деревья. И вот он решил посадить еще одно дерево — фиговую пальму.