Девушка и смерть - [81]

— Карла, — велела я вошедшей горничной, — помогите мне встать и одеться.

— Но, сеньора… — глаза девушки округлились. — Ведь врач сказал…

— Карла, — пресекая все возражения, повторила я, — немедленно помогите мне встать и одеться.

Карла осуждающе поджала губы, но подчинилась. Собравшись со всей возможной быстротой, я послала её вниз, поймать мне экипаж.

— Когда ждать вас обратно, сеньора? — спросила она, вернувшись и сообщив, что извозчик стоит внизу.

— Не знаю. Надеюсь, что скоро.

— Но ужин может остынуть.

— Ничего страшного.

— Сеньора… Вам лучше всё-таки не ехать. Я сама могу сходить, куда скажете.

— Туда вы сходить не сможете, — устало сказала я. — Я должна сделать это сама.

Тяжело опираясь на палку, которую мне не так давно принёс врач, я спустилась вниз и кое-как, с помощью кучера, влезла в коляску. Сесть на сиденье я не могла, пришлось стоять.

— Вы бы сели, сударыня, — посоветовал кучер.

— Я не могу.

— Тогда держитесь крепче.

Дорога до Оперы, обычно короткая, показалась мне бесконечной. При каждом толчке экипажа спица, засевшая в позвоночнике, втыкалась всё глубже. Я кусала губы, раздираемая двумя противоречивыми желаниями: попросить, чтобы кучер ехал побыстрее, и закричать, чтоб он перешёл на шаг, чтобы не трясло так немилосердно. Но любая дорога рано или поздно кончается; коляска обогнула парк и оказалась перед служебным входом Королевской Оперы. Кучер почти вынул меня из экипажа и помог подняться по ступенькам. Поблагодарив, я толкнула дверь. Сидевший у входа администратор проводил меня удивлённым взглядом, но ни о чём не спросил. Я решительно направилась к двери в подвал. Она была не заперта.

Внутри горел слабенький газовый огонёк, где-то вдали — ещё один. Наверное, пожарные совершают свой ежедневный обход. Кусая губы, я сползла вниз по ступенькам и остановилась в нерешительности. Я представления не имела, куда теперь идти, ведь в прошлые разы Леонардо просто вёл меня куда-то в темноту. И я двинулась наугад, надеясь, что не наткнусь на обходчиков, с которыми пришлось бы объясняться.

Темнота скоро обняла меня, я ещё некоторое время двигалась на ощупь, шаря впереди палкой, потом остановилась. Идти дальше всё равно смысла не было, я могу пройти этот подвал от начала до конца, но так ничего и никого и не найти. Но Леонардо однажды сказал мне, что я могу позвать его откуда угодно, и он меня услышит.

— Леонардо! — крикнула я в темноту. — Леонардо!

Крик заметался между кирпичных стен и заглох.

— Леонардо, отзовитесь! Я ведь знаю, что вы меня слышите! Леонардо!!

— Что тебе нужно, Анжела?

Я рывком развернулась на прозвучавший сзади голос, чуть не вскрикнув от боли. Леонардо стоял в нескольких шагах от меня, слабый свет откуда-то сзади очерчивал его стройную фигуру со скрещёнными на груди руками.

— Леонардо, где Андрес?

— Откуда мне это знать? Я не сторож твоему любовнику.

— Вы лжёте.

— Зачем мне тебе лгать?

— Вам виднее, зачем. Он здесь?

Некоторое время Леонардо молчал.

— Анжела, — сказал он наконец, — ты явилась сюда, чтобы устраивать мне допросы?

— Я явилась сюда, чтобы узнать, где он.

— А он тебе об этом разве не сказал?

— Как он мог сказать, когда его со мной нет?!

— Не кричи, пожалуйста. Даже будь он здесь, неужели ты думаешь, что тебе будет лучше об этом знать?

— Так значит, всё-таки здесь?

— Да, — сказал Леонардо после паузы.

Я перевела дыхание.

— Он жив?

— Ещё жив, — кивнул Леонардо. — И, заметь, он пришёл сюда по своей воле. Ты не можешь обвинить меня в убийстве, потому что я не отнимаю его жизнь, я лишь беру то, что мне предложено.

— Как это?

— А так. Сеньор ди Ногара добровольно вызвался стать моей следующей жертвой, а я взамен пообещал вылечить тебя от твоей травмы. Ведь тебя удручало, что ты больше не можешь танцевать? Теперь сможешь.

Я с шумом втянула в себя воздух. Чувства переполняли меня, и главным из них был стыд. Стыд перед Андресом, который жертвовал собой ради меня, а я заподозрила его в малодушии и трусости. И стыд за то, что мне было трудно отказаться от этой жертвы, за то, что пришлось, пусть и на минуту, но напомнить себе: и без танца люди живут, и быть звездой сцены вовсе не обязательно, жизнь Андреса, да и просто чистая совесть стоят дороже.

— Но не такой же ценой! Я отказываюсь, слышите? Я не хочу менять его жизнь на мой успех!

— Что ж, воля твоя.

— Вы отпустите его?

— Нет.

— Нет?!

— Нет. Ты решила отказаться от исцеления — это твоё право, но сделку я заключал не с тобой, не тебе её и расторгать.

Я с трудом подавила желание вцепиться ему в горло или изо всех ударить палкой по голове. Ему, мёртвому, вреда от этого всё равно не будет, а если бы и был, пользы Андресу это всё равно не принесёт.

— Зачем вам это, Леонардо? Какой вам смысл в его смерти?

— И ты ещё спрашиваешь? Именно этот юнец отнял тебя у меня. Я научил тебя, как танцевать так, чтобы зрители замирали от восторга, критикам не хватало слов на дифирамбы, а директора и импресарио дрались за право заключить с тобой контракт. Я дал тебе искусство и вдохновение, я сделал из тебя звезду, я, и никто другой! И вот, когда ты достигла всего, чего только могла пожелать, ты решила отбросить меня, как ненужную тряпку.