Девушка и смерть - [72]

— Сеньор, — сказала я, — давайте не будем об этом.

— Вы меня не любите? Хорошо, я не стану тревожить вас разговорами о моей любви. Но позвольте мне быть рядом с вами, помогать и служить вам.

— Не надо, — резко и торопливо сказала я.

— Вы не хотите? Или этого не хочет он?

— Какая разница? — я отстранила его и пошла к двери, но он обогнал меня и загородил проход, прислонившись к створке спиной.

— Не уходите.

— Пропустите меня.

— Нет.

— Что это значит, сеньор ди Ногара? Вы опять хотите оскорбить меня?

— Я никогда не хотел оскорбить вас.

— Тогда пустите! Или уходите сами.

— Я не уйду, пока вы не обещаете порвать с Леонардо Файа.

— Да кто вы такой, чтобы ставить мне условия?! Вы ничего не знаете о нём и обо мне! Ничего!

— Я знаю одно — я не переживу, если с вами что-то случится.

— Все мужчины так говорят, — сквозь зубы процедила я, отворачиваясь.

Его рука коснулась моей.

— Анжела…

— Не прикасайтесь ко мне!

— Анжела, — настойчиво повторил он, — поверьте мне. Я вам не враг. Я люблю вас и сделаю для вас всё. Если вы будете рядом со мной, вы никогда ни о чём не пожалеете, клянусь. С тех пор, как я снова узнал вас, не было дня, когда бы я не думал о вас. Я могу описать, как вы были одеты тогда, в день нашей первой встречи. На вас была белая пачка, расшитая блёстками, а на голове — серебряный венец Снежинки. Это было после представления «Рождественской сказки», верно? Вас ругала та мегера, а потом я увидел вас в коридоре, и вы были такой одинокой и беззащитной…

На мои глаза вдруг навернулись слёзы. Я опустила голову, пытаясь их скрыть.

— Разве вы не чувствуете? — Андрес оторвался от двери и шагнул ко мне. Теперь мы стояли совсем рядом, почти соприкасаясь. — Разве вы сами не чувствуете, как мы с вами близки друг другу? Мы — половинки одного целого, Анжела, нам самой судьбой предназначено быть вместе. Анжела…

Его руки скользнули мне на плечи. Я упёрлась ладонями ему в грудь.

— Сеньор, не надо.

— Надо, — прошептал он, преодолевая моё сопротивление, привлёк меня к себе и нашёл губами мои губы. Потом вдруг наклонился и подхватил меня на руки. Оглянулся по сторонам и направился к дивану. Я понимала, что будет дальше, но вырываться и брыкаться почему-то казалось мне ужасно неловким, и я только беспомощно бормотала:

— Не надо, Андрес, пожалуйста…

Но он не слушал, он знал, что хотел, игнорируя мои слабые попытки его оттолкнуть. Моё платье оказалось на полу, следом упал его сюртук.

— Ну что ты дрожишь? — шёпотом спросил Андрес. — Не бойся, всё будет хорошо. Любимая…

* * *

— Прошу вас, — секретарь вежливо распахнул передо мной дверь. Я решительно шагнула через порог, и сеньор Эстевели поднялся мне навстречу:

— Добрый день, сеньорита. Чему обязан радостью видеть вас? Да вы садитесь.

Я села и тут же взяла быка за рога:

— Сеньор Эстевели, я хочу расторгнуть контракт с вашим театром.

— Расторгнуть? Почему?

— По личным обстоятельствам. Прямо сейчас.

— Что значит — прямо сейчас? — брови директора поползли на лоб. — Не дожидаясь конца сезона?

— Именно. Уже завтра я намерена отсюда уйти.

Некоторое время сеньор Эстевели молчал.

— Мы собирались предложить вам контракт на три года, — сказал он наконец. — Но дело не в этом. Для того чтобы расторгнуть контракт, нужны веские причины, сеньорита. У вас такие имеются?

— Имеются.

— Так поведайте мне о них, сеньорита Баррозо.

— Это причины личного характера, сеньор Эстевели, и я не хочу их называть.

— Тогда вы понимаете, что ваш отказ позволяет мне обратиться в суд?

— Готова уплатить любой штраф, любою неустойку.

— Они будут весьма велики.

— У меня есть деньги, сударь.

На самом деле деньги были не у меня, а у Андреса. Я немного сомневалась, стоит ли их принимать, но иного пути не было.

Сеньор Эстевели опять помолчал, пристально глядя на меня.

— Это, должно быть, очень веские причины, — повторил он, — если ради них вы решили так подвести театр и своих товарищей. Я надеюсь, вам не надо напоминать, что на вас держится значительная часть репертуара? Дублёры есть, но у них были и свои планы, а теперь, с учётом смерти Мачадо, нам придётся спешно затыкать огромную дыру.

— Я всё это понимаю, и, поверьте, очень вам сочувствую, — я твёрдо встретила его взгляд. — Но если вы не подпишете моё прошение об увольнении, мне придётся обойтись без него.

Директор выдержал ещё одну паузу.

— Быть может, вы недовольны условиями работы у нас? — спросил он. — Вам мало платят? Вас не устраивает ваш репертуар? Так это дело поправимое. Мы можем повысить вам жалование, а что до ролей, то к вашим услугам они все, на выбор. К следующему сезону мы планировали ввести вас во «Франческо и Джильду».

— Сеньор Эстевели, — я покачала головой, стараясь не показывать, что чувствую себя польщённой. — Я ведь уже сказала, что это причины личного характера, и к условиям работы в Опере отношения не имеют. Хотя я благодарна вам за предложение, поверьте.

— Ваша благодарность для вас очень удобна, сеньорита, потому что ни в чём не выражается, — ядовито сказал директор. Потом вздохнул: — Так у меня нет ни малейшего шанса уговорить вас остаться?

— Нет, господин директор.

— Очень жаль. Что ж, раз вы настаиваете, я подпишу всё, что вы хотите, — он поднялся, и я тоже встала. — Прошение при вас?