Девушка, больница, ночь - [2]

— Жду клиента, сейчас выйдет, — сообщил он. — А ты вовремя, Николя, мне как раз на вокзал.

Дорога на вокзал проходила в стороне от таксопарка, но Чуб, как истинный товарищ, сделал крюк в несколько кварталов, высадив Левашова напротив здания проходной. Пассажир, не выспавшийся мужчина с хмурым отечным лицом, был по виду из приезжих, и зигзаг Димы оставил его равнодушным. Обхватив руками плотно набитый желтой кожи портфель, он близоруко всматривался в сиреневый полумрак.

Левашов миновал проходную. Впечатывая в свежевыпавший снег подошвы чешских сапожек, купленных с неделю назад, он направился к гаражу. Следы оставались впечатляющие — ряды широких параллельных полос почти на пару сантиметров возвышались над поверхностью снега. «Протекторы, что новые шины, — с почти детской радостью подумал Левашов. — В такой обуви любой гололед не страшен».

Современнейший гараж был построен по какому-то особому проекту. Этажи его спиралями уходили вверх. На каждом этаже несколько десятков боксов, а в них, как лошади в стойлах, разноцветные «Волги». С первого дня кто-то из остряков окрестил гараж конюшней, это название прижилось. В самом деле, машина, как и лошадь, — средство передвижения. Понятно, лошадь — существо живое и теплое, не то, что короб из металла и пластмассы. И не будь в двигателе сотни лошадиных сил, еще неизвестно, что бы все-таки предпочли люди…

В этот ранний час в просторном гулком помещении было тихо. Лишь откуда-то сверху доносился шум работающего с перебоями мотора. Николай по спиральной лестнице взбежал на третий этаж, направился к своему боксу. То, что он увидел, заставило его резко остановиться. Левашов сначала не поверил своим глазам. Но нет, это не сон, все происходило наяву.

Опустившись на одно колено перед его машиной, высокий парень со светлыми усиками на бледном прыщеватом лице ловко завинчивал гайки на заднем левом колесе со стертым сработанным протектором. Рядом лежали два колеса, оба новенькие, с ощетинившимися усиками шипов.

«Кажется он из третьего отряда, что этажом выше, — машинально подумал Левашов. — Из новичков. Аккуратно трудится, даже газету под колено подстелил. Значит, свои лысые колеса на мои решил сменять. А я лишь, как с месяц новые шины получил. Целый год дожидался…»

— Что же ты, гад, делаешь?! — Николай схватил парня за ворот рубашки, от сильного рывка она разорвалась по шву. От неожиданности тот выпустил ключ, который со звоном упал вместе с гайками, веером разлетевшимися по бетонному полу гаража.

Обида и гнев захлестнули Левашова. Уже не владея собой, он ударил вора Но прыщавый успел отклониться в сторону. Кулак, слегка задев его по макушке, врезался в багажник машины. Левашов почувствовал боль, на сжатых пальцах проступили темные пятна крови. Это на какой-то миг отрезвило Николая. Схватив с пола разводной ключ и угрожающе подняв его, он произнес:

— Пошли к начальству. Там разберемся, что к чему.

Прыщавый понял: Левашов шутить не намерен. Когда он выпрямился во весь рост, то оказался выше Николая на целую голову. Они двинулись к выходу. Пройдя метров тридцать, парень выкрикнул:

— Будто я один! У меня тоже на прошлой неделе два колеса заменили. Еле смену отработал. Заносит…

— Заносит! — презрительно бросил Левашов. — Вот и шел бы к завгару, поклонился бы в ножки. У своих же товарищей, гад, последнее отбираешь.

Что скрывать, в их таксопарке подобные вещи случались. Минувшим летом, например, точно за таким же занятием застали некоего Хрипунова. Взбешенный хозяин разутой машины так вмазал любителю чужих колес, что тот упал и, ударившись головой о трубу теплоцентрали, получил серьезное повреждение черепа. Потом был суд. Водителю дали год условно, а Хрипунову, которого с тех пор все презирали, пришлось уйти из таксистов. Сейчас он на продуктовой машине развозит по магазинам молоко и кефир…

Левашов толкнул тяжелую дверь актового зала, пропустил прыщавого вперед. Завгар Каштанов подписывал путевки на выезд. Крупная седая голова его возвышалась над толпившимся народом: невысокий Каштанов восседал на сцене, откуда, обычно велся инструктаж или читались лекции для водителей.

— Гололед, — гудел Каштанов, — ох, гололед, ребята. — Упаси вас Бог превысить скорость или, что хуже того… — Он оборвал фразу, но все без слов поняли, что хотел сказать завгар.

Когда очередь около начальства поредела, Левашов, обратившись к Каштанову, презрительно махнул рукой на забившегося в угол прыщавого. Каштанов понял ситуацию мгновенно, нахмурился, постучал костяшками пальцев по столу.

— Езжай в рейс, Николай, — решил он. — А как приедешь, разберемся. Я главному инженеру сей момент доложу.

Он отобрал у прыщавого (фамилия его оказалась Зеленин) ключи, не глядя, подписал Николаю путевку, и в знак сочувствия протянул большую теплую ладонь.

— Да, вот еще что, Левашов, — произнес он. — В гараж вернешься к пяти, отдохнешь до двенадцати, и до утра покрутишься у вокзала. Твой сменщик, похоже, занемог. Только что звонил, взял больничный. Грипп начинается, всем придется поездить сверхурочно.

Левашов хотел возразить, но, взглянув на Зеленина, в чисто воспитательных целях промолчал. Впрочем, до вечера еще далеко. Там видно будет.