Девушка А - [22]

— Фунафути, — повторил он. — Будь я проклят!

Прежде чем устроиться преподавателем в школу на Джаспер-стрит, мистер Грегс целый год колесил по миру. Однажды мы пили чай, и Итан с круглыми, словно глобусы, глазами рассказывал мне о вещах, которые хранились у учителя в кабинете. Он видел там «русских кукол» — тех, что живут одна внутри другой, — и маленькую бронзовую копию моста «Золотые Ворота» в Сан-Франциско. Лежало у мистера Грегса и кимоно из Японии — оно подходило и мальчикам, и девочкам, потому что в Японии его носят и те и другие, — и ковбойская шляпа с настоящего Дикого Запада.

Вернувшийся в это время с работы Отец зашел к нам на кухню. Был скучный февральский вечер, Отец еще не снял пальто, и оно пахло морозом. Он вытащил из холодильника четыре куска хлеба, сунул их в тостер.

— Дикий Запад — это не место, — сказал он.

— Что?

— Дикий Запад. Этот мистер Грегс просто посмеялся над тобой, Итан. Он не мог там побывать, потому что на Земле такого места нет.

Я взглянула на Итана, но тот сосредоточенно смотрел на свои ладони, сложенные в молитвенном жесте.

Отец намазал масло на тост и покачал головой:

— Не думал я, что ты настолько тупой. Купиться на такую чушь!

Отец не давал нам фактов, он учил нас разным философиям. Согласно одной из них ни один человек — даже хорошо образованный или очень богатый — не мог быть лучше, чем другие; в особенности ни один человек на свете не мог быть лучше Грейси.

— Кто он такой? Дебора? — позвал он.

Мать с трудом вышла из гостиной с Далилой на руках и с Эви в животе.

— Что такое?

— Этот мистер Грегс, учитель Итана.

— Да, что там с ним?

— Он как вообще? Нормальный? — спросил Отец и, согнув последний кусочек тоста вдвое, умял его со своей ухмылкой.

— Немного со странностями, — ответила Мать. — Так мне показалось на собрании.

Отец рассмеялся. Он был доволен.

Синий рабочий комбинезон, который он носил, не вмещал его гогот; Отцовские телеса выпирали из него, как магма, изливающаяся на земную поверхность.

После того как мистер Бедфорд уволил его, отец работал электриком в Блэкпуле, в «Викторианском отеле», стоявшем прямо на побережье, и должен был носить ту же униформу, что и уборщики.

— Конечно же, это временно, — говорил он.

Когда они с Матерью познакомились, Отец говорил, что он — бизнесмен; в некотором смысле это было правдой.

Вечерами по выходным он по-прежнему сидел в городском офисе — грязно-белые жалюзи, табличка, напечатанная на заказ: «“СиДжи Консалтинг” — идеи с огоньком». Он давал консультации по выбору компьютеров, чинил кассетные плееры, а в субботу после обеда вел никому не интересные занятия по программированию. Он принимал детей любого возраста, но даже в самые лучшие дни к нему приходило не больше двух-трех угрюмых мальчишек, которые входили в помещение один за другим в сопровождении своих матерей. Мальчишкам нравилось стучать по клавиатуре, матерям — разговаривать с Отцом. Отцу хотелось рассказывать о компьютерах, мамашам — беседовать о нем самом. Отец начинал говорить, только убедившись, что аудитория внимает ему, затаив дыхание; каждую фразу он тщательно взвешивал, оттачивал и провозглашал.

Когда он заканчивал, мамаши молчали, предвкушая его следующую речь: им нравились его спокойствие, борода, темная шевелюра и крепкие руки, бегающие по клавиатуре, — представлять, как его пальцы касаются их кожи, было так легко.

— Я обратно, — сказал Отец и встал из-за стола.

Одна мамочка из клуба программистов попросила его о встрече — хотела проконсультироваться, какой ей лучше приобрести компьютер: «Макинтош» или IBM. Ему предстояло провести насыщенный вечер в «СиДжи Консалтинг». Итан ждал, когда хлопнет входная дверь. Как только это произошло, он пулей промчался мимо нас с Матерью и устремился вверх по лестнице. Он тоже спешил «на работу».

Воскресный ужин: раз в две недели нашу выдержку проверяли пудингом с говядиной и почками. От этой лопающейся во рту массы меня тошнило.

Накануне, в субботу утром, Итан сбегал в городскую библиотеку, тайком пронес в дом целый рюкзак книг и никому их не показывал; он сложил свою добычу стопочкой на кровати и выпроводил меня из комнаты.

Мы сидели за кухонным столом и ждали его. Далила капризничала и вертелась у Матери на руках. С глухим шлепком Мать извлекла грудь из своего платья и предложила ей.

— Ну все, — сказал Отец и поднялся. — Я сейчас приведу его.

Но этого не потребовалось. На лестнице послышались легкие шаги, и в дверях кухни появился Итан.

— Извините, — произнес он.

Он молчал, пока мы ели пудинг с говядиной и почками; молчал, когда мы убирали посуду в раковину; молчал, когда Отец велел принести ему ликер, — осторожно вынул бутылку из запретного буфета и наполнил отцовский свадебный стакан так, как его учили. Как и Отец, Итан хорошо понимал, насколько важно выбрать правильный момент для того, чтобы заговорить. Когда мы все снова сидели за столом и наблюдали, как Отец пьет, Итан откашлялся. Он очень нервничал, поэтому сразу, без всяких вступлений, перешел к делу.

— Такое место есть, — сказал он. — Дикий Запад.

Я подняла взгляд. Отец облизнул мокрые губы. Он катал стакан донышком по столу, наблюдая, как его янтарная поверхность переливается в свете кухонной лампы.