Девочки из варьете - [26]

XII

Дом, занимающий целый квартал, стоял на естественной террасе. У подножия невысокого холма, на склонах которого был разбит великолепный сад. Не въезжая в ворота, я припарковал «бьюик» на обочине, взял букет заранее купленных белых гвоздик и по посыпанной гравием подъездной дорожке поднялся к парадному входу. Надавив копку звонка, я замер в ожидании.

Я ждал минут пять, не меньше, не снимая пальца со звонка, потом зашел с противоположной стороны, где мне удалось отыскать запасной вход.

В окнах, выходящих в сад, горел свет, но людей в помещении видно не было. Я позвонил вновь и в очередной раз приготовился к ожиданию.

Вскоре послышались шаги, и дверь отворилась, в дверном проеме стояла женщина лет тридцати. Её очень светлые волосы были собраны в пучок. Она стояла подбоченясь, на её лице белой полоской светились в полутьме нижние зубы. Глаза женщины были прищурены, выпуклая грудь напоминала небольшую полочку, а под легким платьем не было, насколько я мог судить, обычных предметов женского туалета. Рост женщины превышал шесть футов. Будь при мне небольшие ходули, я легко сравнялся бы с ней по высоте. Она окинула меня недоброжелательным взглядом.

— Что надо? — В голосе ощущался среднеевропейский акцент, а в дыхании — крепкий запах виски.

Просунув ногу в дверь, я помахал цветами и постарался придать голосу скорбную интонацию:

— Извините за вторжение в столь поздний час. Я — представитель Гражданской лиги содействия морали. Мои коллеги желают отдать последнюю дань усопшей.

— Да, да. — Устало кивнув, она сделала вялый жест рукой.

Я проскользнул мимо неё в кухню. Там в углу уже были прислонены к стене два венка, а на столе стояла на четверть пустая бутылка виски. Там же лежала раскрытая книга. Внушительный объем книги и размер бутылки говорили о том, что светловолосая великанша намеревалась провести здесь всю оставшуюся ночь. Одарив её нежной улыбкой, я положил цветы на один из венков.

Заперев дверь, красотка села на стул и, поставив ногу на скамеечку, взяла книгу. Она смахивала на замаскировавшегося под женщину морского пехотинца. Существо прекрасного пола подобных габаритов может не опасаться за свою честь, оставаясь ночью наедине с мужчиной. Плеснув виски в стакан, она опорожнила его одним глотком и, энергично похлопав себя по бюсту, налила вновь. Её лицо выражало сладостное предвкушение. Меня она не удостаивала вниманием.

Выпив очередную порцию, она сказала:

— Теперь порядок. Ты завалился сюда и собираешься здесь торчать? Я не против, но расскажи что-нибудь забавное, чтобы мне захотелось отложить в сторону Достоевского.

Мой взгляд задержался на переплете книги.

— М-м-м, — глубокомысленно промычал я, — «Братья Карамазовы». Отличная штука! Хорошо идет под выпивку в жаркую летнюю ночь. Вместо закусона. Карамазовы — отличные ребята.

— Только отец, — с трепетом в голосе поправила она. — Его я люблю. Он похож на мужиков моей страны.

Окинув меня критическим взглядом, она безнадежно передернула плечами. Я был далек от её идеала. Приняв очередную дозу, она кивком указала на бутылку:

— Налить?

Взяв стакан, я придвинул стул ближе к ней и тоже одним глотком влил в себя унции две горячительного. Потом положил локти на стол, как, по моему глубокому убеждению, должны делать расстроенные в чувствах славяне. В её глазах зажегся интерес.

Я сказал:

— Мне больше нравится Андреев.

— Андреев? — Она негодующе сплюнула. — Да от него смердит! Он хуже Горького!

Этим мои познания в русской литературе исчерпывались. Я налил виски себе и ей и, перейдя на зловещий шепот, спросил:

— Давно здесь вкалываешь?

— Ха! Скоро пять лет, как я не видела мужиков моей страны. — Она мечтательно улыбнулась, пробормотав что-то на своем языке. Мне показалось, что где-то вблизи начали колоть орехи. Наверное, бутылка была не первой за сегодняшний вечер. — Думают купить меня деньгами и легкой жизнью, — добавила она через минуту.

— И спиртным? — поинтересовался я. — А платят прилично?

Она презрительно покачала головой, потом, упершись подбородком себе в плечо, мрачно уставилась в какую-то точку на стене.

— Я пью виски хозяина, — сказала она, — чтобы спасти его. Мне нравится пить, но я не пропащая пьяница, как он.

— Или как папаша Карамазов?

— Ха? — взвизгнула она. От возмущения волосы у неё встали дыбом. — Ты сравниваешь Филипа Кордея с прекрасным человеком? Да он червяк, ничтожество! Тетка била его палкой каждый раз, когда заставала пьяным. Сравнить его с папашей Карамазовым! Нет, я просто умру со смеха!

Мы стали умирать со смеха вместе.

— Шутка, — сказал я. — Конечно, ведь папаша мог иметь денег сколько душе угодно. Не какие-то жалкие двадцать баксов в неделю, как Филип Кордей.

— Тридцать пять, — поправила она. — Каждую пятницу утром он ходил к ней за подачкой.

Беседа становилась всё интересней.

— А его жена вообще ничего не имела, — сказал я.

— Ты и тут не прав. Похоже, ты ничего не знаешь. Она и миссис Люсьен были буквально влюблены друг в друга. Я знаю. Я подслушивала. Они разговаривали о разных вещах. Когда они заговорили о разводе, миссис Люсьен хотела побить Филипа палкой, но Глория сказала «нет». Эти женщины были друзьями, совсем как в моей стране.