Девочка выздоровела - [2]

— Что вы смеетесь? — спросила девочка.

— Смешно.

Он представил себе возмущенное лицо директрисы, если бы она увидела педагога, раскачивавшегося на качелях с ученицей.

— А какую рубашку вы одеваете в воскресенье? — спросила девочка.

— Надеваете, — поправил учитель.

— Ну, надеваете.

— Фиолетовую.

— Всегда?

— Иногда меняю. У меня семь рубашек. Красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубая, синяя, фиолетовая.

— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан.

— Вот именно, — сказал учитель. — В воскресенье чистой оказывается фиолетовая, а в понедельник идет красная. Зато я не пользуюсь календарем.

— А у моего отца, — наконец улыбнулась девочка, — тридцать четыре рубашки, и все белые.

— Это скучно.

— У него работа такая… И вы их сами стираете? — Вопрос был задан с некоторой осторожностью.

— Отдаю в прачечную.

— Тормозите, — приказала она.

Качели постепенно остановились. Она сдунула волосы с лица, изящно выпрыгнула из лодочки, набросила на плечо сумку, перекинула через руку пальто и спросила:

— Вы еще будете качаться?

— Нет, — сказал учитель и вылез из лодочки. — Мне надо в метро.

— А я у метро живу.

До метро они шли молча. Она — чуть впереди. Возле метро он напомнил ей, что завтра они будут проходить сказки Пушкина и чтобы она кое-что из них за сегодня успела прочитать.

— В школу вы тоже на метро ездите? — спросила она.

— Конечно.

— Во сколько выходите?

— В восемь пятнадцать.

Она уже давно знала, что учитель ездит в школу на метро и что в восемь пятнадцать он выходит из метро и идет дальше через парк, и она сказала, будто удивившись неожиданному совпадению:

— А я в это время из дома выхожу… Вот и моя мать…

Учитель увидел приближающуюся к ним женщину. Женщина выглядела внешне невыразительно, и он не смог найти в ней ничего общего с девочкой. Одета она была совершенно сертификатно. Во всем ее облике ощущалось полное удовлетворение жизнью и отсутствие к этой жизни каких бы то ни было вопросов. Заметив, что девочка не одна, она вопросительно вскинула брови.

В чем дело? — произнесла она строго. — Ты же знаешь, что тебя ждет доктор.

Учителю показалось, что тональность вопроса направлена не столько девочке, сколько ему.

— Это наш учитель литературы, — сказала девочка.

Учитель представился.

Женщина, бегло, но внимательно осмотрев учителя, заявила девочке:

— Ты же знаешь, что доктор ждать не будет!

А потом учителю:

— Извините, но девочку ждет доктор.

Она взяла девочку за руку и повела за собой. Девочка высвободила руку и пошла независимо, чуть впереди матери, раскачивая в такт ходьбе свою джинсовую сумку.

Учитель подождал, пока они не затерялись среди людей, и вошел в метро…

— Ты запомнила, что сказал доктор? — с назиданием в голосе говорила мать, когда они с девочкой возвратились из поликлиники. — Ты не должна нервничать, тебе надо высыпаться и не нарушать режим питания. И главное, не забывать, что ты становишься девушкой, и теперь мальчики, юноши и даже некоторые мужчины будут смотреть на тебя как на женщину. Ты поняла?

— Поняла, поняла, — говорила девочка, поедая суп и читая «Сказки» Пушкина. — А что значит — как на женщину?

— То и значит, — сказала мать, не в силах найти нужные объяснения. — Ты уже можешь стать матерью…

— И у меня будет ребенок?

— Не говори глупостей! Ты сама еще ребенок.

— Тебя не поймешь.

— Нечего и понимать! А всякие поглаживания по головке, приглашения в кино, на танцы… Все это уже не просто так.

— А как?

У нее перед глазами возник учитель. Она вспомнила качели, вспомнила, как учитель смотрел на нее, и не нашла в этом ничего страшного. Скорее, наоборот.

«Странно, — думала она. — Вчера — девочка, сегодня — женщина…» В синем небе звезды блещут, в синем море волны плещут… Тучка по небу идет…

Учитель поймал себя на том, что очень ждет завтрашнего дня… Бочка по морю плывет…

Уже лежа в кровати, девочка включила ночник и взяла со стола книгу Пушкина… В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря… Все красавцы молодые, великаны удалые…

Все равны, как на подбор.

Учитель готовился к завтрашнему уроку.

С ними дядька Черномор… Встрепенулся, клюнул в темя и взвился…

Девочка повернулась на другой бок и подперла подбородок левой рукой…

«И в то же время, — подчеркнул учитель в книге, — с колесницы пал Додон, охнул раз, и умер он».

— А царица вдруг пропала, — шевелила губами девочка…

— Будто вовсе не бывала, — произнес за ее спиной знакомый голос.

Она сложила прыгалку и посмотрела, кто бы это мог быть. Мальчик лет четырнадцати стоял перед ней, сшибая листья с деревьев тоненькой тросточкой. Он был кудряв, смугл, в фиолетовой рубашке и в очках.

— Откуда вы знаете? — спросила она, заслоняясь от яркого солнца.

Мальчик снял очки, подышал на них, протер стекла тряпочкой и сказал:

— Она была шамаханской царицей и пропала, потому что Додон обманул старичка и хватил его жезлом.

— Вы смотрите на меня как на женщину? — спросила девочка.

Мальчик одел, вернее, надел очки и протянул ей руку.

— Идем со мной. — И он посмотрел в сторону леса, который зеленел далеко у линии горизонта.

— Что там? — насторожилась девочка.

— Таинственная сень… Идем, не бойся…

И они пошли, взявшись за руки, мимо острова Буяна в царство славного Салтана.