Девочка с самокатом - [15]

– Это стадион. – Лилит взмахивает рукой, указывая на внушительное здание, возвышающееся на другой стороне площади. – Там будут проходить гонки.

Эмбер непроизвольно задерживает дыхание.

– Ого, – наконец, говорит она. – Просто… Ого. – Подразумевается, что в этих трёх буквах удачно сочетаются удивление, потрясение, немного восторга, немного сомнения и самая капелька страха. – А этот ваш стадион не рухнет нам на головы?

Лилит издаёт странный звук, и Эмбер не сразу соображает, что это смешок.

– Не должен. Не переживай, его специально проверяли и реставрировали. Трибуны вмещают до пятнадцати тысяч человек, внутри – огромное поле, которое мы разделили на четыре дорожки.

– Четыре дорожки? – спрашивает Эмбер. Она подбирается, чувствуя, как в крови просыпается адреналин. – Пятнадцать тысяч человек?

– Знаю, звучит жутковато. – Лилит пожимает плечами.

– Нет. Не жутковато, а… странно. Неправдоподобно. Пятнадцать тысяч… Я не могу даже представить столько людей в одном месте.

Она не кривит душой, она действительно не может представить. В школьном классе их числилось восемнадцать, на уроки в реальности приходило от десяти до пятнадцати. В магазин Хавьера даже после привоза не набивалось больше двадцати покупателей.

Лилит берёт её под руку, чтобы пересечь площадь, и Эмбер почему-то думает, что давным-давно люди, наверное, держались за руки, чтобы не потеряться. На этой самой площади, где сейчас только они и редкие вспышки тусклых фонарей, когда-то гуляли парами, компаниями, может быть, даже толпами. Здесь было полным-полно народу, здесь кипела жизнь и гомонили голоса, здесь…

– Пятнадцать тысяч, – Лилит прерывает её размышления, – это просто число. Мы не ждём такого наплыва, во всяком случае, на первые гонки.

Да и на вторые тоже, думает Эмбер. И на пятые, и на десятые, и, скорее всего, на сто пятидесятые тоже. Ей вообще, честно говоря, кажется, что во всём мире не наберётся этих несчастных пятнадцати тысяч, хотя, на самом деле, наверное, наберётся, и даже не раз. По телевизору говорят, на Земле их осталось несколько миллионов.

На мгновение Эмбер становится страшно. Знакомый ей мир неожиданно оказывается таким маленьким, почти крошечным, пылинка на руках у ребёнка, в то время как на самом деле таких пылинок сотни, если не тысячи. Но страх быстро проходит, уступая место восторженному ожиданию: ей не терпится встретиться с этими сотнями новых пылинок. Ей действительно хочется их увидеть, услышать, узнать.

– А почему четыре дорожки? – спрашивает она.

– Вас шестнадцать. Мы планируем четыре заезда по четыре человека, отсюда и четыре дорожки. Точнее, если говорить откровенно, то сначала, исходя из возможностей поля, появились четыре дорожки, а потом уже было принято решение о количестве человек и заездов.

– Значит, на каждой дорожке будет по одному участнику. – Эмбер пытается представить, как будут выглядеть эти дорожки, но боится спросить напрямую. Догадки Калани всё ещё звучат у неё в голове, но она не знает, может ли Лилит рассказать ей об этом.

Если уж на то пошло, Эмбер не знает, имеет ли Лилит вообще право ей хоть о чём-то рассказывать.

– Да.

– А почему не все сразу? Одна большая трасса и все шестнадцать участников…

Они останавливаются перед одним из входов. Широкие двери выглядят новыми, крепкими, как будто их только что закончили устанавливать. Кто знает, может быть, так и есть: на них не видно ни царапин, ни выбоин, никаких следов времени и разрушения.

Внутрь Лилит не заходит.

– Не пойми меня неправильно, – она едва заметно хмурится, – но это слишком опасно. Я не хочу сказать, что все люди такие, но всё же… Если совместить все дорожки в одну и выпустить туда сразу всех участников гонки, неминуемо начнутся беспорядки. Никого конкретно не имею в виду, но где гарантия, что люди не начнут мешать друг другу на трассе, чтобы добраться до финиша первыми? И где гарантия, что в таком случае обойдётся без жертв? – Эмбер молчит, так что Лилит отвечает сама: – Гарантии нет.

«Когда дело доходит до живых мертвецов, то никаких гарантий не может быть в принципе», – хочет сказать Эмбер. Она впервые (не то чтобы у неё было на это достаточно времени) задумывается о том, что без жертв может не обойтись, даже если организаторы гонок прыгнут выше головы и сделают всё возможное для того, чтобы обеспечить участникам безопасность.

Гонки – это спорт, а в спорте не бывает без травм. Да, она не застала его времена, но она листала спортивную энциклопедию в школьной библиотеке (их школа – одна из немногих, где сохранилась хорошая библиотека, почти везде их разграбили, и Эмбер чувствует некоторое душевное родство с грабителями, которым из всех вещей на свете больше всего понадобились журналы и книги). Она знает, что на поле и на катке, на лыжной трассе и в бассейне, на гимнастическом снаряде и в открытой воде всегда были те, для кого спортивная карьера заканчивалась летальным исходом. Или, по крайней мере, серьёзными повреждениями. Растяжения, сотрясения, переломы, ушибы и трещины…

Готова ли она получать их?

Может быть, это по-детски, но она не хочет думать об этом.

Лилит примерно понимает ход её мыслей.