Девочка с пальчик - [11]

Похвала сетям

Девочка с пальчик критикует отцов. Вы упрекаете меня в эгоизме, но кто подал мне пример? Ругаете за индивидуализм, но кто меня ему научил? Вы сами-то можете играть в команде? Да вы даже в паре жить неспособны – ведь вы разводитесь. А организовать устойчивую политическую партию можете? Да посмотрите, в какой рутине вы увязли… Можете сформировать сплоченное правительство? Можете преуспеть в командном спорте? Да вам бы только наслаждаться зрелищем: вот вы и нанимаете легионеров, еще не разучившихся действовать и жить сообща. Старые коллективы уходят: распадаются братства по оружию, вере, родине, распадаются профсоюзы и семьи. Остаются группы влияния – постыдные помехи на пути демократии.

Вы посмеиваетесь над нашими социальными сетями и над новым значением слова «друг». А вам удавалось создать группы, близкие по численности к населению Земли? И что такого в виртуальном общении? Во всяком случае, так не ранишь другого при столкновении. Да вы просто боитесь, что из этого вырастут новые политические формы – и сметут прежние, устаревшие.

Устаревшие и такие же виртуальные, как и мои, продолжает Девочка с пальчик, внезапно оживляясь. Армия, нация, церковь, народ, класс, пролетариат, семья, рынок… – все это абстракции, парящие над головами, точно картонные фетиши. Говорите, они существуют во плоти? Ну да, отвечает Девочка с пальчик, только вместо того чтобы жить, их человеческая плоть мучится и гибнет. Бесчеловечные, эти объединения требовали от каждого жертвовать своей жизнью. Казненные мученики, забитые камнями женщины, сожженные заживо еретики, так называемые ведьмы, преданные костру, – вот вам церковь и правосудие. Тысячи могил неизвестных солдат на воинских кладбищах, которым лишь изредка придет поклониться горстка чинуш, длинные списки имен на памятниках погибшим – в 1914–1918 годах чуть ли все крестьянство, – вот вам отечество; лагеря уничтожения и гулаг – вот вам безумная расовая теория и классовая борьба. Что до семьи, то в ней совершается половина всех преступлений – женщины гибнут от рук мужей или любовников ежедневно. И наконец, рынок: более трети людей на Земле голодает – каждую минуту умирает по Девочке или Мальчику с пальчик, в то время как обеспеченная часть человечества сидит на диете. Даже благотворительность в вашем обществе спектакля соразмерна числу предъявленных трупов, даже ваша литература замешана на криминальных сводках, потому что для вас хорошая новость – это не новость. За каких-то сто лет сотни миллионов людей умерли не своей смертью.

Этим объединениям, названным по всякого рода абстрактным виртуальностям, кровавую славу которых воспевают исторические книжки, этим ненасытным ложным божествам я предпочитаю нашу имманентную виртуальность, которая, как и Европа, не требует ничьей смерти. Мы больше не желаем замешивать сообщества на крови. Во всяком случае, такой плоти виртуальность уж точно чужда. Не ставить условием коллектива истребление другого и самоистребление – так требует наше будущее, верное жизни, наперекор вашим истории и политике, основанным на смерти.

Так говорила Девочка с пальчик, пылко.

Похвала вокзалам и аэропортам

Прислушайтесь, продолжает она, к шуму толп, перетекающих с места на место. Следуя за наживой, плодами, изменениями климата, homo sapiens – с первых своих шагов homo viator – без конца мигрировал до тех недавних пор, когда на планете не осталось неизведанных земель. С изобретением всевозможных двигателей путешествий стало так много, что изменилось само восприятие среды обитания. Страны вроде Франции быстро превратились в города со своим метро – высокоскоростными железными дорогами, и со своими улицами – автобанами. С 2006 года авиакомпании перевозят по трети человечества в год. Через аэропорты и вокзалы протекают такие массы людей, что они все больше напоминают пропускные мотели.

Сопоставив по времени свои перемещения, сможет ли Девочка с пальчик сказать, в каком городе она живет и работает, к какому сообществу принадлежит? Ее квартиру в столичном пригороде отделяет от центра и аэропорта расстояние, на преодоление которого уходит столько же времени, сколько и на заграничный перелет по одному из множества направлений: иными словами, она живет в конурбации, простирающейся далеко за пределы ее города и страны. Как охарактеризовать ее местожительство? Сжавшееся и расширившееся одновременно, оно ставит перед нею политический вопрос, ведь слово «политика» отсылает к городу. Гражданкой какого города она является? У нее новое, неопределенное гражданство! Кто, какого рода-племени человек может быть ее представителем, если она и сама толком не знает, где живет?

В школе, в больнице, в компании людей самого пестрого происхождения, на работе, в дороге с попутчиками-иностранцами, на переговорах с переводчиками, да и просто на улице с ее разноязыкой толпой – всюду ее окружает людское смешение, аналогичное тому смешению культур и знаний, что знакомо ей и в учебе. Метаморфозы, преобразившие место, отражаются и в мировой демографической динамике: Запад сжимается под натиском Азии и Африки. Человеческие потоки текут подобно рекам, в водах которых – пусть у каждой из них есть свое имя – сливаются десятки притоков. Пространство, в котором живет Девочка с пальчик, похоже на пестрый ковер, она сама собирает его, как разноцветную мозаику. Ее взор заворожен этим калейдоскопом, в ушах гудит хаотичный хор голосов и смыслов, обещающий все новые перемены.