Девочка Лида - [5]

— Она называется пресной водой. Так, папа? — ответила Мила.

— Так, дитя мое. Как называется обыкновенная вода? — спросил папа, обращаясь ко всем детям.

— Пресною, — повторили все, кроме Лиды.

— Хорошо. Значит, мы теперь узнали, что море очень большое, что в нем не пресная, а горько-соленая вода. Пойдем дальше, не узнаем ли еще чего-нибудь? Пробовал ли кто-нибудь из вас опускать в пруд палку у берега?

— Я пробовал.

— Ну и что же?

— Моя палка до дна доходила. У берега мало воды, земля видна.

— Ну, а на середине пруда не пробовал?

— На середине нельзя достать; там большим веслом не достанешь — там глубоко.

— Ну вот, так же и в море: у берега мелко, не много воды, а чем дальше от берега, тем становится глубже. Море очень глубоко. Глубина его считается не аршинами, а саженями.[1]

— Где в тысячу, а то и три тысячи и более саженей.

— Папа! Да как же могли смерить такую глубину? — спросила Люба.

— Простым шестом, палкой, смерить, конечно, нельзя. Для этого есть особенный снаряд. Сейчас расскажу вам, как он устроен.

Папа докурил сигару и погасил ее в пепельнице. Милочка подняла глаза от работы и с минуту смотрела на него, как бы не решаясь заговорить.

— Позволь мне рассказать, папа, — промолвила она наконец. — Я недавно читала про это в своей новой книжке и, кажется, запомнила.

— Очень рад. Изволь, коли знаешь.

Папа замолчал, а Мила оставила работу, как примерная девочка выпрямилась, оправила платье и, сложив на коленях руки, начала рассказывать очень спокойным и ровным голосом:

— Для того чтобы смерить, как глубоко море, употребляется особенный снаряд, который называется лотом.

Лида не поняла, как называется снаряд, но спрашивать ни за что не хотела.

Зато Коля не церемонился и переспросил Милу:

— Мила, как, ты сказала, называется снаряд-то?

— Лот, — повторила Мила. — Устраивается этот лот очень просто: берут длинную, очень длинную веревку и к ней привязывают гирю. Гиря эта устроена особенным образом: в нижнем конце ее сделано небольшое углубление, которое смазывается салом. Потом, когда корабль плывет по морю, эту гирю опускают в море. Гиря, разумеется, сейчас же уходит вниз и тянет веревку в воду до тех пор, пока сама не дойдет до дна. А как опустится на самое дно, то остановится. Люди наверху сейчас же заметят это: они увидят, что веревка больше не тянется вниз, значит, гиря дошла до дна. Тогда они делают заметку на веревке, на том месте, до которого она была в воде, и потом вытаскивают лот наверх. Вытащат веревку, всю, до самой гири, смерят, сколько намокло в воде, и по веревке узнают, как глубоко море, а по тому, что попадет и прилипнет к салу в углублении гири, узнают, какое у моря дно.

Милочка рассказывала так спокойно, так плавно, будто по книжке читала, нисколько не смущалась и ни разу не запнулась. Во все время рассказа Лида не сводила с нее глаз, но видно было, что не одно внимание заставляло ее смотреть так. Она жадно ловила каждое слово, и с каждым словом ей становилось все грустней. Ей снова вспомнился ее спор с няней…

Да, она совсем не знала ничего такого умного и интересного. Она совсем не умела рассказывать так, как Мила. Правда, она хорошо сказки сказывала, — так хорошо, как никто, даже лучше няни, а уж на что та была мастерица. Но что же сказки!.. Их всякий знает.

Лида опустила голову и подумала, что, кажется, все бы отдала, только бы быть на месте Милы, только бы ей, а не Миле сказал бы папа: «Аи да молодец! Нет, какова у меня дочка!»

Папа ласково смотрел на Милу. Милочка ничего не ответила, только чуть улыбнулась, а Лида обхватила руками колени и уткнулась в них лицом.

— Вот мы сколько узнали теперь про море, — снова начал папа. — А какого цвета оно? Кто знает, какое на вид море?

— Море синее, — поглядев исподлобья, скоро проговорила Лида.

— И если налить воды в стакан, так она тоже синяя будет, папа? — спросила Люба.

— Нет, совсем нет. Она будет прозрачная и бесцветная, как обыкновенная вода, которую мы пьем.

— Так как же это: в море синяя, а в стакане белая?.. Разве это может быть?

— А разве та самая вода, которую ты пьешь, такая же прозрачная в реке и в пруду, как в стакане? В стакане ты все видишь на дне, а в пруду?

— Нет, папа, в пруду ничего не видно.

— А цвет у них одинаковый?

— Нет. В стакане вода светлая, а в пруду темная. Да отчего же это так, папа?

— Оттого, — ответил папа, — что в пруду воды много. Посмотри на стекло в оконной раме: оно белое, прозрачное. Ну а если много таких белых стекол положить одно на другое, что будет?.. Видала ты, как стекольщики носят в своих ящиках стекла? Какие они?

— Зеленые, темные.

— Ну вот, видишь! Положенные одно на другое, они — темные, а между тем каждое отдельное стекло прозрачно и чисто. Так точно и вода в синем глубоком море. Впрочем, чем больше соли в морской воде, тем цвет ее синей, а на севере, в холодных морях, вода кажется зеленоватой. Зависит цвет моря также и от того, что в нем водится очень много всяких мелких, маленьких живых существ. Меняется его цвет и от цвета неба. Море — как зеркало: в хорошую погоду, когда небо голубое, и море бывает синее; в дурную же, когда по небу ходят темные тучи, и море темнеет; а в сильную бурю оно кажется почти черным. Кто не видал моря, тот и представить себе не может, какое оно огромное и великолепное. Чего, чего только нет в нем, в его глубокой соленой воде! Есть такие чудеса, каких не увидать на земле: огромные бело-розовые раковины, целые леса водяных растений и леса из коралловых ветвей — красных, розовых, белых. Каких только рыб не плавает в море! Словно островок, показывается и пускает высоко фонтаны огромный кит, а маленькие летучие рыбки с прозрачными крылышками перелетают низко, над самой водой.