Девочка, которая любила играть со спичками - [12]

— Все очень просто. Вы и ваш бамбино даете мне гроб, я даю вам мои гроши, мы кладем внутрь бренные останки, а потом на опушке сосновой рощи копаем могилу и опускаем в нее гроб с останками.

Ну, и дела! Ее неожиданные всхлипывания поставили меня в тупик. Я никак не мог понять, почему папина смерть могла настолько ее опечалить, потому что большую часть времени, проведенного на земле, он оставался с нами, так что не могло быть ничего такого, что оправдывало бы такую сильную привязанность к нему этой шлюхи, что она прямо разрыдалась, услышав про его труп, — а я разве плакал? — хоть я-то ему сыном прихожусь, провалиться мне на этом месте. Она исчезла в глубине своего магазина, прижав платочек к носику и забрав с собой бамбино, который смотрел на меня, посасывая себе пальчик, и до меня донеслось, как она там кому-то там сказала:

— Разберитесь там, пожалуйста, сами. Я не могу это больше переносить.

Вот тебе и на! Я увидел двоих мужчин, которые шли в моем направлении, это, наверное, судьба так распорядилась. Я вздохнул про себя при мысли о том, что в этой жизни совершенно бессмысленно даже пытаться себе что-то объяснить, я вам самим предоставляю догадаться о том, какого цвета была их одежда. Это же надо, как странно все они были одеты! Больше мне к этому даже нечего добавить. Такое, понимаете, складывалось Впечатление, что в этой одежде они были как неживые. Уж не знаю, может, у них привычка такая каждый день в новой одежде ходить, или еще там что, но к виду людей, которые теряют своих отцов, они были явно непривычные, они так на меня уставились, как будто у меня посреди лба рог вырос. Один из них подошел ко мне поближе. Он мягко положил мне руки на плечи, и эта мягкость его вроде как-то меня тронула, а он стал потихоньку меня подталкивать к выходу, через который я сюда вошел, и сказал он мне при этом такие слова:

— Постарайся ее понять, она мужа своего хоронит.

Он сказал мне название специального магазина похоронных принадлежностей на другом конце улицы, где я мог купить гроб, если именно он мне был нужен, а еще он мне сказал, что тот магазин сегодня закрыт из-за похорон, как и ратуша, где я, по всей видимости, должен зарегистрировать собственного покойника. Потом он мне сдержанно так вручил свою визитную карточку, которую я здесь приклеил, облизав ее предварительно своим длинным, как у быка, языком:

Росарио ДЮБЕ

Адвокат, Мировой Судья и Нотариус

12, Главная улица, Сен-Альдор

Глава 3

Я встретился с лошадью посреди улицы и по глазам ее определил, что ей не терпелось узнать, увенчались ли мои усилия успехом, так что пришлось ей честно признаться, что поставленной цели я не достиг. Я взял ее под уздцы, и мы печально поплелись дальше. Шли мы по улице как потерянные, представляя собой поистине удручающее зрелище, потому что какое еще впечатление я мог производить, если из-за приключившегося конфуза мне предстояло вернуться к братцу без гроба? Так что уселся я на ступеньку на церковной паперти рядом с кучей собачьего дерьма, что я тут же определил по ее прекрасной форме, и присесть я там решил именно из-за нее, потому что вокруг нее вились мухи. Дело в том, что время от времени нам надо запасать корм для лягушки — нашей единственной, или почти единственной, игрушки, чтобы кормить ее тем способом, о котором я уже писал раньше, а когда речь заходит о ловле мух, должен вам сказать, что в этом искусстве с вашим покорным слугой никто не может сравниться, я даже могу одновременно поймать по мухе каждой рукой, и братцу до меня в этом деле, ой, как далеко. Но в тот момент у меня для этого ни желания не было, ни банки, куда мы складываем наших дохлых насекомых для этой цели, поэтому я просто давил пальцами пойманных мух и бросал их на землю, думая о том, что нечего по этому поводу печалиться.

Колокола тем временем перестали звонить, не помню, писал я уже об этом или нет, потому что в укрытии, где я схоронился, мне приходится писать очень быстро, и нет времени перечитывать написанное, но я убил не больше девяти мух, когда снова раздался колокольный звон, причем на этот раз звонил только один колокол, и звук его был тревожным и проникновенным, как биение сердца ребенка, который собрался помереть, если такое когда-нибудь случается, то есть я хочу сказать, если дети вообще помирают.

А потом они все повалили из домов во всех направлениях. Если вам хочется посмотреть на ближних, лучшего места для этого не найти! Они возникали отовсюду, бог знает, откуда, я насчитал их на все пальцы руки, потом двух рук и еще раз двух рук, всего их было никак не меньше, чем сорок—двенадцать, некоторые из них были больше на ближних похожи, другие, наверное, больше на дальних смахивали, подумал я себе, и все они говорили что-то, вроде как обсуждали, но меня-то им все равно было не запугать, а потом они все как один направились к церкви, где я сидел. Мы с лошадью, должно быть, выглядели очень странной парой, или я что-то в этой жизни недопонимаю, но судил я по тем взглядам, которые они на нас бросали, и вам я бы совсем не пожелал, чтоб на вас так кто-то глаза пялил.

Я встал на ноги, потому что понятия не имел, что надо делать в такой ситуации. Они все сбились в кучу около универсального магазина и стали похожи на овец на картинках, для которых нет большей радости, чем уткнуться в хвост соседа, который стоит спереди, потому что запах его бодрящий очень поднимает настроение, и двигаться как один зверь о пятидесяти—тринадцати копытах, который называется сороконожка. Мне стало ясно, что в той стране был такой обычай, что все старались уподобиться покойнику, который в тот день скончался, потому что у всех моих ближних рожи были такие, что краше вгроб кладут. Я говорил вам уже, что уже наступила осень? Повсюду валялись первые опавшие листья, еще зеленые, и я сказал себе, что они тоже здесь как будто специально раскиданы. Потому что, когда листья уже начинают краснеть, мух становится меньше, и это плохо, но, с другой стороны, летают они уже медленнее и ловить их становится легче, поэтому я очень скоро разделался со столькими мухами, сколько пальцев на двух руках без одного. В общем, мне как-то не светило присоединяться к стаду ближних. И того уже было достаточно, что они — мои ближние, и становиться одним из них мне совсем не хотелось, даже если бы они меня до себя допустили, в чем я глубоко сомневаюсь, и скоро вы увидите почему. Если я правильно разобрался, что там к чему, среди них было столько же шлюх и целомудренных девственниц, сколько и остальных, а бамбино было значительно меньше, уж не знаю, куда их могли попрятать и почему, самый маленький из них дорос мне где-то до опухолей, на нем была поношенная мужская шляпа, и выражение лица было такое печальное, что я даже стал сомневаться, был ли он на самом деле бамбино, и в любом случае, что касается крылышек, так от них у него только намеки, должно быть, остались. Тем временем из универсального магазина вынесли гроб.