Девочка из стаи - [7]

— Сама же говорила, выбираетесь нечасто. Мать схватила со стола солонку и начала вертеть в руках.

— Да ничего не надо, главное ты приезжай, — так искренне и с такой тоской вздохнула мать, что Марина шумно поставила солонку на стол. — Ой, все, даю, даю, мои хорошие, — тут же заулыбалась сквозь эту горькую тоску мать, доставая глубокие тарелки, и, хотя еще никто и не говорил, что голоден, все повторяла: — Проголодались…

Она создавала столько ненужной суеты, что это сглаживало неловкость. Марина не хотела видеть ее слез и не хотела говорить о прошлом, когда так легко покидала этот дом, уверенная, что без нее матери будет только лучше, легче. Осознание того, что ошибалась, накрывало волнами, плюс еще новая тупая недавняя боль никак не отпускала сердце. Но она вдыхала и делала каменное лицо, чтобы сохранить силы. Для слез будет время, когда вернется, когда будет перебирать Сашины вещи, что-то отдавая, что-то забирая с собой, что-то отпуская, будет время ночами, когда никто не увидит.

— Привет, Марин. — В кухню зашла Зоя, жена Олега.

Наташа ощутимо придвинулась ближе, и Марина обняла дочку за пояс. На них здесь смотрели со смесью непонимания и настороженности, но никак не с жалостью. Женщина в упор встретила взгляд Зои, которая, видимо, уходить не собиралась. Она была здесь теперь хозяйкой и наблюдала, как мама Марины со вздохами и сетованиями, что мало мяса осталось, разливает и ставит перед ними тарелки.

— Здравствуй, — глухо откликнулась Марина.

Зоя совершенно непроницаемым взглядом посмотрела на нее, но когда перевела глаза на Наташу — губы ее чуть дрогнули в улыбке.

— Я уже комнату для нее убрала, а мама сказала, что ты уедешь, — произнесла Зоя, проходя и садясь напротив, и изобразила улыбку. — Ну что, Натуська? Привет! Я тетя Зоя, давай знакомиться.

Почему-то Зоя теперь называла мать Марины тоже мамой. Марина мало о ней знала: брат женился, когда она уже практически не жила с ними, и Зою она видела всего несколько раз. Помнила, как в попытке подружиться ходили вместе на речку, но разговора не завязалось, и шли тогда больше в молчании. Зоя вообще была, на ее взгляд, тихой, молчаливой, особенно с мужем. Такую женщину и надо было Олегу — чтоб ни во что не лезла, не пилила, только слушалась. Они были даже чем-то похожи с ним внешне — у Зои было такое же странное выражение глаз. Сейчас, когда она вроде как улыбалась, глаза оставались беспристрастными и холодными. Марина отвела взгляд, а Зоя все пыталась разговорить Наташу.

— Останешься у дяди и тети? — Она явно пыталась придать голосу дружелюбия и веселости, но выглядело, как и у матери, немного не по-настоящему.

Наташа, с подозрением посмотрев на тетю, замотала головой. Молодец, дочка.

— Слышишь, комната у тебя своя будет. — Марина снова постаралась улыбнуться, доставая платочек и вытирая ей носик. — Мы же с тобой всегда хотели тебе комнату сделать, когда переедем, вот теперь попробуешь, не скучно ли будет одной.

Наташа молчала. К еде она пока не притронулась, даже ложку не взяла. Марина поняла, что дочка не заговорит, и просто успокоила ее напоследок:

— А не захочешь — будем, как раньше, вместе, ладно?

Девочка только посапывала, не отвечая. Она растерялась, вокруг были помимо бабушки еще незнакомые люди, и Наташа пока не знала, хорошие они или нет. Ей еще помнился мужчина с пустыми глазами, и не хотелось оставаться тут без мамы.

— Справится, — констатировала Марина, скорее чтобы заверить себя, чем чтобы не дать Зое повода понять ее невеселый настрой. — Только кровать высокую не ставьте, — попросила она, отламывая хлеб.

Мама пристроилась возле плиты, глядя, как она сама дает Наташе в руку ложку и девочка начинает мешать ею сметану в тарелке. Неповоротливые и милые детские движения Наташи заставили снова улыбнуться даже Зою.

— Ты как сама? — спросила она, не глядя на Марину, как бы между делом.

Марина совсем не хотела есть. Аппетита не было ни когда приехали, ни теперь, а в желудке было неприятно пусто, потому что он то и дело сжимался, как от прыжка с высоты, от каких-то мыслей, воспоминаний. Но надо было поесть, она голодала с самого утра, и начинала кружиться голова.

— Уже лучше, — соврала она, даже не зная, что поймет Зоя под этим «уже», то ли ее состояние сразу после Сашиной смерти, то ли что еще.

Это было неважно. Марина не знала, как говорить с ней, и подошел бы любой вариант начала разговора.

— Смотрю, тут мало что изменилось, — продолжила она, откусив хлеб, не волнуясь, что говорит с набитым ртом.

— Тут вообще мало что меняется, — не стала продолжать Зоя.

Некоторое время они сидели молча, Марина и Наташа ели, Зоя просто задумчиво смотрела в сторону.

— Я все вещи ей собрала, — заговорила Марина, поняв, что иного момента все подробно рассказать может и не представиться. — И лекарства. Потом расскажу тебе, я написала в тетради, что ей от чего помогает, что нельзя есть. Зимние вещи в большом чемодане, остальные и все прочее — в том, что поменьше.

— Разберемся, — отвлеченно улыбнулась Зоя, словно уже и так являясь хозяйкой и чемоданов, и Наташи.

— У вас ведь дочка? — спросила Марина через минуту, отставляя уже пустую тарелку.