Девочка из Франции - [69]

— Говорю, это я потеряла варежки. А они спрашивают: «Какого цвета?» — «Темно-синие вязаные». — «А гладкие они или с вышивкой?» Бири скорей в словарь смотреть. Нет, пропало куда-то слово «вышивка», да и только! Ну, тут тетя какая-то помогла. «Нет, говорю, без вышивки». А народу собралось! Уйма! Тетя Вильма, вы даже не можете себе вообразить… Я рассердилась. Отдавайте, кричу, мои варежки!

— Ну и как, отдали?

— Конечно.

Однажды Жанетта рассказала с победоносным видом:

— Представьте, тетя Вильма, мчусь я по катку, и вдруг один конек отвинтился и остался на льду. Но какой-то мальчик поднял его и принес мне.

— Какой мальчик, глупышка?

Жанетта пожала плечами и заговорщически улыбнулась:

— Ну просто мальчик, и все! Он сказал: «Обопритесь на плечо своей подруги, а я привинчу вам конек». А я ему гордо сказала: «Не суйся, пожалуйста, не в свое дело!»

— Правильно! — обрадованно кивнула тетя Вильма. — Большой мальчик-то?

— Довольно большой, — неуверенно ответила Жанетта, и было видно, как ей хотелось, чтобы ее рыцарь оказался года на два постарше. — Лет, наверно, тринадцати, но довольно маленького роста. — И после короткого раздумья Жанетта добавила: — А может, ему только двенадцать. Бири даже разозлилась: «Не умеешь ты, говорит, с мальчишками обращаться!»

— А она умеет? — Тетю Вильму, по-видимому, крайне заинтересовал этот рассказ. — Может, Бири и с тобой поделилась своими познаниями?

— Нет! Бири не хвастунья! И она ни капельки не завистливая. Всякий раз подталкивает локтем, если кто-нибудь на меня посмотрит.

— А на тебя смотрят?

— Конечно. Вот и сегодня одна совсем взрослая девушка сказала, что у меня задорная мордашка. Это правда, тетя Вильма?

— Это надо еще обдумать.

Тетя Вильма вправду задумывалась над этим. По вечерам, когда она, устав за долгий день, отдыхала под громадным пуховым одеялом, все мысли ее вертелись вокруг одних и тех же вопросов, занимавших ее постоянно: она думала о фабрике и о своей племяннице. Девочка тщеславна, постоянно вертится перед зеркалом, ловит каждое замечание о своей наружности, а критику своей особы выносит с трудом… «Упряма, своенравна, — озабоченно думала Вильма Рошта. И тут же начинала перечислять противоположные качества: — Да, девочка тщеславна, это правда, но она не хвастунишка. Конечно, она прислушивается к тому, что говорят о ней люди, но мнение их пересказывает с добросовестной точностью, без прикрас. У девочки хорошие задатки и преданное сердце, она привязчива. Даже эту нескладную Бири и ту берет под защиту. Упрямая головка, но есть в ней чувство справедливости, такая не свернет с правильного пути. Что-то из нее получится? Какой она станет? Найдет ли свое призвание, как сложится ее жизнь?»

Так раздумывала тетя Вильма, у которой опять был ребенок на руках. Она подписывала в своем кабинете бумаги, перелистывала технические книги, отвечала на непрестанные телефонные звонки, наблюдала за работой в цехах, разговаривала с бригадирами, со швеями, с механиками и с упаковщицами — и за ней повсюду, точно тень, следовала забота о маленькой черноволосой девочке. Поела ли Аннушка как следует? Не оказывает ли на нее дурного влияния эта Бири Новак? Не сломала ли себе ногу или руку на катке? И чем больше одолевали тетю Вильму подобные мысли, тем самоотверженнее и неустаннее отдавалась она работе, словно восполняя то, что затрачивалось на посторонние мысли. Случалось, что Вильма приходила домой первая, и беспокойство с новой силой одолевало ее. Она успевала уже переодеться в домашнее платье, когда являлась наконец девочка и, втягивая носом струящиеся из кухни чудесные запахи, обращалась к тете с одним и тем же вопросом:

— Ко мне никто не приходил?

— Нет, пока никто…

Тетя Вильма знала, что племянница все ждет Эржи Шоймоши и Мари Микеш. Она и сама чувствовала какое-то разочарование: близится суббота, кончаются каникулы, а девочек нет как нет. Добрая тетя Вильма и печалилась и радовалась вместе с Жанеттой, которую понимала теперь и без слов. Иногда Вильме казалось, что она вновь переживает свою молодость, готовится к великому жизненному пути, только уж теперь ей не угрожали прежние опасности и коварные ловушки. Конечно, жизненный путь всегда неровен, есть на нем и ямы и ухабы… Семь потов сойдет с человека, прежде чем он достигнет вершины. Но зато перед ним раскроется тогда жизнь со всеми ее прекрасными возможностями… А когда окончилось детство Вильмы Рошта, идти ей было некуда, и как ни пыталась она пробиться, все пути ей были заказаны.

Вильма почувствовала настоящее облегчение, когда по окончании каникул Жанетта снова оказалась в безопасном месте — в стенах школы. Во всех документах и тетрадях теперь писали: тысяча девятьсот пятьдесят третий год. Дни становились все длиннее. Землю покрывал толстый покров снега, весна пока еще неторопливо готовилась к торжественному вступлению в свои права.

7

Теперь Жанетта не останавливалась на каждом углу, чтобы прочесть на дощечке название улицы. Сунув под мышку портфель с новенькими учебниками, она быстрым и уверенным шагом дошла до красного кирпичного здания, пересекла запорошенный снегом сад и так же бойко, как и другие школьники, приветствовала пионерским девизом встречавшихся по дороге учителей. На втором этаже она остановилась в конце коридора перед дверью своего класса. Доносившийся из-за двери гомон уже не вызывал в ней щемящего чувства отчужденности. Облегченно вздохнув, она уверенно нажала дверную ручку и остановилась на пороге в своем щегольском парижском пальтишке с золочеными пуговицами — представ, словно вестница радостной для всех новости: пришла Аннушка Рошта.