Девочка из Франции - [49]

— Аннушка! — сказала она ласково. — Нравится тебе это имя? — И, стараясь убедить ее, повторила по складам: — Ан-нуш-ка…

Она не выпустила руку Жанетты и молча стала ходить с нею рядом по коридору, пока не зазвенел звонок.

Уроки шли один за другим; из классной комнаты ученицы спустились в физический кабинет, затем снова поднялись на второй этаж. Жанетта знакомилась с новыми учительницами и немного уже свыклась с непривычной для нее методикой преподавания — с тем, что ответы обсуждались всем классом, и с тем, что девочки слушают внимательно и у них напряженно-сосредоточенные лица. Она теперь не обращала внимания на тихий шелест потрепанных карт Бири Новак, беспрерывно зудевшей у нее за спиной: «Для дому — большой денежный интерес… хорошие вести из-за границы… твою маму ждут большие перемены…»

Домой Жанетта шла одна. Старательно разглядывая дощечки на угловых домах, она кривила губы: «Ну и названия! Натощак не выговоришь!» Вдруг у нее мелькнула мысль, что она не видела в классе той толстой веснушчатой девочки, которая назвала ее вчера глистой. И, словно боевой конь, почуявший запах пороха, Жанетта воинственно вскинула голову. Погоди, конопатая, еще получишь свое! Но, несмотря ни на что, утренняя скованность Жанетты каким-то чудесным образом растаяла, уступив место странному возбуждению, когда она свернула на улицу Текели; крупными хлопьями стал падать снег, и ее вдруг охватила огромная радость, ожидание чего-то необычайного: идет снег!

4

Бири Новак, вооруженная французско-венгерским и венгерско-французским словарями, явилась часа в три. В ожидании тети Вильмы она с любопытством осмотрела квартиру, всюду совала свой длинный шмыгающий нос. Красивая комната и хорошо оборудованная кухня, очевидно, произвели на гостью большое впечатление. Послюнив палец, она листала словари и засыпала Жанетту вопросами:

— Где работает тетя?

— Сколько ей лет?

— Сколько лет твоему отцу?

— Куда он поехал?

— Красивый он?

— Когда умерла твоя мама?

Наконец пришла с работы Вильма, и Бири приветствовала ее очень почтительно, несуразно болтая при этом руками. Вильма Рошта внимательно к ней приглядывалась и, когда Бири от смущения громко шмыгнула носом, решительно сказала ей:

— Надо носовым платком пользоваться, девочка, слышишь?

Она дала Жанетте денег на покупку тетрадей и книг, и обе девочки отправились. Район Восточного вокзала и улицы Ракоци был уже известен Жанетте. Время от времени она спрашивала свою спутницу:

— Что такое площадь Барро́с?

— Барро́с? Может быть, Ба́рош! — Бири Новак торопливо рылась в своем словаре. — Площадь — это «плас»; значит, Барошплас.

На следующий вопрос о том, кто такой был Барош, она только пожала плечами.

— Роттанбийе, — снова прочитала Жанетта. — Кто этот Роттанбийе?

Бири сначала не поняла, о какой улице речь, а догадавшись, разразилась ужасным хохотом.

— Роттанбийе! Ох, я чуть не лопнула от смеха! — проговорила она. — Из улицы Роттенбиллер вышло Роттанбийе! — Но, испуганная предостерегающим взглядом Жанетты, она услужливо добавила: — Не знаю, кем он был, — наверно, министр какой-нибудь…

— Живешь здесь, в Будапеште, а ничего не знаешь! — возмутилась Жанетта и пробормотала себе под нос что-то невнятное.

Смысл ее замечания Бири так и не поняла, хотя и усердно листала словарь. В одном магазинчике на улице Ракоци они купили все, что было нужно, и Жанетта сразу же попрощалась со своей спутницей. Однако Бири не уступила.

— Твоя тетя доверила тебя мне, — сказала она важно и, шмыгнув носом, последовала за быстро шагавшей Жанеттой, то и дело отставая.

Когда они пересекали оживленную площадь Бароша, Бири уцепилась за руку Жанетты и угодливо сказала, пришепетывая и отдуваясь:

— Я спрошу дома у папы, кем был этот Барош, и Роттенбиллер тоже. Ладно? В папином словаре все есть.

— А твой папа кто?

— Лайош Новак, кладовщик в управлении Венгерского железнодорожного транспорта, — ответила Бири и, ободренная любопытством Жанетты, послюнив палец, принялась отыскивать нужную страницу.

Вышли на тихую улицу Текели; Жанетта уже не очень спешила домой. Ее угнетала мысль, что отец уехал. Как мог он покинуть ее одну в этой тюрьме, среди этих высоких домов, одну-одинешеньку, тоскующую о прежней свободной и счастливой жизни… Насколько все было бы по-другому, если бы она сейчас разгуливала под руку с Мари Жантиль, а позади шли бы мальчики Вавринек! Они вскарабкались бы на вершину террикона, откуда глаз далеко-далеко охватывает знакомые прекрасные края; потом заглянули бы в склад, а по дороге домой хорошенько разыграли бы мясника Мезье… В рождественские дни с моря дует на Трепарвиль ледяной ветер, бабушка жарко топит в кухне… Нет, невозможно вынести столько горя!.. А долговязая девочка что-то бормочет рядом.

— Твоя тетя спросит, на что ушли деньги? — задала она вопрос и, когда Жанетта пожала плечами, продолжала: — А то мы могли бы в кондитерскую зайти, если хочешь…

— Мне не хочется есть, — холодно ответила Жанетта.

Она на французский лад проглотила звук «х» в слове «хочется», и Бири тихонько хихикнула. Это разозлило Жанетту. Неужели она сказала что-то смешное? Эта девчонка, очевидно, воображает, будто она станет в кондитерских растрачивать деньги тети Вильмы! И вообще, что ей нужно? Почему она не оставит ее в покое? Жужжит над ухом, точно назойливая муха, нарушает ее до боли красивое одиночество… Неужели эта Бири не понимает, насколько она в тягость ей, Жанетте? Плетется рядом, листает свой словарь! Да ведь куда легче понять венгерскую речь, чем эти искалеченные французские слова! Жанетта в тысячу раз лучше понимает Эржи Шоймоши, которая назвала ее сегодня Аннушкой и молча прогуливалась с ней рядом по коридору… и Мари Микеш тоже… Но нет, ей, Жанетте, никого не нужно, она не ищет ничьей дружбы. Они все здесь сплошь отличницы и такие хвастуньи, воображают о себе. Словно пятерка — это невесть какое чудо! Как бы они все вытаращили глаза, если б узнали, что Жанетта Роста была самой ленивой ученицей в третьем классе трепарвильской монастырской школы, но, несмотря на это, считалась довольно-таки известной личностью в родном городке, и — да-да! — только от нее зависело, что она не стала артисткой.