Девочка и мальчик - [57]

Я еду на юг через пригороды, которые принято считать частью Копенгагена, а не области, потом выезжаю за их пределы, ландшафт меняется, и начинаются поля. Через несколько часов я достигаю побережья и еду вдоль моря, поблескивающего в лучах едва вставшего над горизонтом утреннего солнца. Я не единственный еду в этом направлении. Не сбавляя скорости, я обгоняю других водителей по левой полосе и под рев мотора несусь вдоль берега к парому в Родбю.

Паром отходит через полчаса. Дожидаясь отплытия, я хожу на ветру по пристани взад и вперед, меряю ее шагами. Небо здесь как будто выше. Там, в этой вышине, куда не поднимаются даже птицы, перистые облака распростерли свои крылья.

Когда паром подходит к пристани, я уже завел мотоцикл. Паром открывает огромный зев, выпуская легковушки, грузовики и трейлеры. Когда все съехали на берег, загорается зеленый свет. С пристани на паром перекинуты металлические мостки, и, когда я съезжаю с них в полумрак автомобильной палубы, пол издает лязгающий звук. Мужчина в оранжевой жилетке жестикулирует, показывая мне, что я должен проехать в самый конец отсека. Гулкое бормотание моего двигателя отражается от металлических стен. Воздух в отсеке пропитался запахом машинного масла и горячего железа. Я заезжаю задним ходом в обозначенный краской сектор и слезаю с мотоцикла. К стене крепятся несколько ремней. Я пропускаю их через кольца в полу и натягиваю поверх сиденья и бензобака. Несколько раз дергаю за руль и за пассажирскую ручку на сиденье, убеждаясь в том, что мотоцикл не опрокинется во время перевозки.

Лестница на пассажирскую палубу узкая и крутая. Несмотря на полный штиль, она ходит взад-вперед подо мной. Хотя, может быть, мне это мерещится, просто организм запомнил, как я, было дело, поднимался по лестнице одного из паромов при сильной качке. Я иду в буфет, беру поднос, ставлю на него стакан, тарелку, чашку. Время завтрака, я останавливаю свой выбор на яйцах и ветчине, еще беру сыр, черный кофе и сок. Кассирша средних лет даже не поднимает на меня глаз, пока я расплачиваюсь.

Почти все столики свободны. Я сажусь у окна. На причале пусто. Все заехали на борт. Один из мужчин в оранжевых жилетах отдает швартовый.

Через пару столиков от меня сидит мужчина в комбинезоне. Другой в таком же точно комбинезоне приносит поднос, заставленный едой. На груди у него можно прочесть название строительной фирмы. Ставя поднос на столик, он умудряется опрокинуть стакан с соком, залив пол и комбинезон своего приятеля. Он извиняется.

– Ничего страшного, – говорит его коллега.

Берет салфетку и вытирает сок с комбинезона.

Народ начинает набиваться в буфет, очередь растет. Внизу на волнорезах стоят сизые чайки. Они крутят головами с длинными клювами, стоят, сопротивляясь порывам ветра с моря, крутят головами и все подмечают.

Когда винты парома приходят в движение, его корпус содрогается. Он медленно отходит от пристани. Я смотрю на берег, на деревья и дома, уменьшающиеся в размерах. Их очертания теряют ясность.

Оставляю поднос на столике.

На пассажирской палубе дует сильный ветер. Я пробираюсь на самый нос, где проще укрыться от ветра, и сажусь на палубу. Приваливаюсь спиной к стене и закрываю глаза.

Я просыпаюсь оттого, что у меня затекла нога. Достаю телефон, включаю режим фотоаппарата, сажусь так, чтобы за моей спиной было видно море, и держу телефон в вытянутой руке, пока не раздается электронный щелчок. Смотрю, что получилось. Мое лицо, а на заднем плане – поручни, небо и синяя поверхность моря. Отсылаю фотографию родителям, Николо и двум другим моим друзьям. Без подписей, только само фото: лицо, паром, море. На фотографии я улыбаюсь. Улыбаюсь просто так, без причины, это вышло как-то само. Я создаю эсэмэску и вкладываю фотографию. Нахожу в памяти телефона номер Майи, пишу ей: «Дорогая Майя. Всего тебе самого доброго».

Поднимаюсь на ноги и стою у поручней. Скорость, вся эта масса воды, проплывающей мимо. Выключаю телефон, оглядываюсь по сторонам, убеждаясь в том, что никто на меня не смотрит. И швыряю мобильный в воду.

Когда голос в динамиках просит водителей вернуться к их транспортным средствам, я спускаюсь на нижнюю палубу и открепляю ремни. Пандус опускается, и один из сотрудников в оранжевых жилетах, зафиксировав его, машет мне, чтобы я выезжал первым. Я завожу двигатель, включаю передачу и выезжаю в залитый светом прямоугольник, съезжаю по настилу на берег, миную билетные кассы парома.

Выехав с территории парома, я выруливаю на широкую улицу, паром и море исчезают у меня за спиной. Я еду без остановок весь день, пока не оказываюсь среди полей и лугов. Отдельные капли разбиваются о визор моего шлема, начинается дождь, поэтому я сворачиваю с шоссе и прячусь под деревом. Слышу, как дождь барабанит по листьям над моей головой. Непрерывная дробь. Запах гумуса и осени поднимается от земли. Я стою под деревом, пока тучи не проносит дальше.

Через час я въезжаю в небольшой лес. Он такой густой, что взгляд с трудом проникает между стволами. Спустя какое-то время я выезжаю на большую прогалину. Она выглядит так, словно на этом месте произошел гигантской мощности взрыв. Не осталось ни одного уцелевшего дерева. Только огромный кратер и черные пеньки. Так наши предки тысячи лет назад бродили по лесам и были свидетелями тому, как один-единственный удар молнии мог изменить все, и наутро лес было уже не узнать.