Девочка и мальчик - [54]

Я выхожу в прихожую и достаю из кармана куртки мобильный. Набираю номер своего офиса. Прошу соединить меня с директором. Меня соединяют не сразу. Директор занята, она такой человек, всегда занята, но тут, услышав мой голос, говорит со мной непривычно спокойным тоном.

– Я ждала вашего звонка, – говорит она.

– Да, я должен был позвонить раньше.

– Я говорила с вашим отцом.

– С моим отцом.

– Он пару раз звонил и рассказывал, как ваши дела.

– Я не знал.

– Я просила его сообщать мне, как вы.

– Спасибо.

– Мы дадим вам столько времени, сколько вам нужно.

– Спасибо за цветы.

– Какая тут может быть речь о благодарности, – говорит она. – Я часто про вас вспоминала… про вас всех, – добавляет она.

– Спасибо.

– Я не знаю… собственно, я совсем не в курсе, как…

Я слышу ее дыхание в трубке.

– Я звоню сказать, что не вернусь на работу.

– Послушайте, вы можете вернуться в любое время, когда захотите. Возьмите паузу, потом можете выйти на неполный день или взять пару небольших проектов.

– В этом нет нужды.

– Что так?

– Я уезжаю.

– Но ведь вы вернетесь.

– Я не вернусь.

– Мне жаль это слышать.

– Да. Мне нравилось у вас работать.

– Звоните в любое время, если будет желание или если вдруг передумаете.

– Спасибо.

Мы прощаемся. Я нажимаю отбой.

Мужчина закончил с опавшими листьями на своем участке. Он приносит большой бумажный мешок. Он надел матерчатые перчатки, берет ими листья из кучи, заталкивает в мешок, утрамбовывает, чтобы они все поместились. Наконец, завязывает мешок бечевкой и забрасывает его в контейнер с мусором. Уходит в дом. Через какое-то время включает телевизор, мне виден пляшущий свет его экрана.

45

Проснувшись на следующее утро, я впервые за последние месяцы чувствую себя отдохнувшим. Встаю с постели, но, вместо того чтобы, как обычно, пойти в душ, снимаю в спальне со стены три картины и выставляю их в прихожую. Потом иду в гостиную и снимаю с гвоздей все полотна. В том числе Макса Эрнста. На гравюре изображены двое мужчин с птичьими головами. На них костюмы, они нарисованы бегущими через какой-то порт. Гостиная преображается. Лишенные картин, стены выглядят пустыми, белыми поверхностями. Я получаю неизъяснимое удовольствие, рассматривая эти пустые стены. Ясность, облегчение.

Я решаю не завтракать, быстро споласкиваюсь в душе, одеваюсь и спускаюсь вниз спросить Юлию, нельзя ли одолжить на несколько часов их машину.

Вернувшись к себе наверх, обхожу квартиру и собираю разные антикварные безделушки и фигурки, складываю их в коробку. Все часы кладу туда же. Выдвигаю все ящики и достаю вещи, которые, как мне кажется, я мог бы продать. Из кухни приношу тарелки и блюда из мейсенского фарфора. У меня нет газет, чтобы их упаковать, и я просто составляю их в коробки.

В итоге у меня набирается три коробки. Маленькие картины можно будет сложить в четвертую, большие я вынужден нести вниз в руках.

Я еду на Бредгаде, в одну из расположенных там аукционных комиссионных фирм и сдаю им все, что я собрал. Оценщик извлекает вещи из коробок и заносит их в реестр. Он оценивает картины, некоторые из них ему знакомы, названия и авторов других он вынужден сверять. На это уходит час. Он вносит все предметы в систему и выдает мне опись. Он оценил принесенные мной вещи не слишком высоко, но, если им удастся продать вещи за эти деньги, я получу сумму, примерно равную моему годовому заработку. На эти деньги я продержусь и дольше. Поэтому я никак не комментирую оглашаемые оценщиком цифры. Он говорит, что деньги поступят на мой счет через месяц-два. Он укладывает мои вещи на несколько столиков на колесиках за его спиной. Многие из этих вещей были моими с самого моего детства, другими я владел много лет. Я так часто смотрел на них, что перестал их видеть.

Я выхожу из аукционной конторы в обеденное время. Отправляюсь в одно из кафе на Конгенс Нюторв и сажусь за столик на улице. Солнце теперь поднимается невысоко. Еще несколько дней, и на террасе уже не посидишь. Я прошу официанта принести лосося и бокал белого вина. Закидываю ногу на ногу. По тротуару мимо меня проходят люди. Официант возвращается с бокалом. Вино легкое, у него почти цветочное послевкусие.

46

В последний день накануне отъезда я хожу по квартире и собираю оставшиеся вещи в коробки. Коробки я составляю в квадратную башню посреди гостиной, оставляя проход грузчикам, которым предстоит выносить мебель. Квартира меняет свою акустику, пространство становится гулким, лишившись улавливавших звуки ковров, книг, картин.

Я упаковал все, кроме компьютера, он стоит на письменном столе с включенным монитором. Я никак не мог решить, оставить его себе или избавиться от него. Сажусь за стол и просматриваю почту за последние дни. В основном пришла всякая реклама, новости, несколько писем от друзей, интересующихся, как у меня дела, мама желает мне хорошей дороги и просит, чтобы я написал откуда-нибудь, как проходит мое путешествие. Обычно я сохраняю такие письма в папке с личной перепиской, но на этот раз удаляю их одно за другим. Удаляю вообще все письма в папке «входящие», прочитанные и не прочитанные. После этого стираю всю информацию в папках, где я годами хранил переписку, все, что приходило по работе и от близких людей. Я не ограничиваюсь этим, удаляю все файлы с документами, дневниковыми записями, свои письма друзьям, сотни фотографий, накопившихся на жестком диске. Не оставляю ничего. Потом проверяю, чтобы все это было уже не восстановить. На компьютере больше нет ничего, связанного со мной. Я кидаю его в одну из коробок, сажусь на пол и жду грузчиков.