Девочка для шпиона - [13]

Моисеев, так же не торопясь, снова закрыл замочки портфеля, протянул его мне и сказал:

— Саша, прежде чем вернуть эту вещь по назначению, позвоните Косте Меркулову и попросите, чтобы он вас подстраховал в этой ситуации. Есть такой препарат под названием, если не ошибаюсь, РБ-3. Он служит для экстренного и надежного уничтожения важных бумаг и документов. Боюсь, что портфельчик похищали с той целью, чтоб закачать в него этот растворитель.

— Тебе, Семен, хорошо бояться, ты на пенсии! — проворчал Грязнов.

Сказал он это не со зла, а потому Моисеев не обиделся. Собрал свои инструменты и инструментики, банку с закуской оставил на столе.

— Ладно, ребята, пойду. Вы заходите ко мне. Стресс снимете, поорете вволю на начальство. И мне, глядишь, выгода: соседи подумают, что притон организовал, бояться станут.

— Ты теперь вольный, Семен, не угадаешь, когда тебя дома застать!

— После девяти я всегда дома и все время один. Возраст, понимаешь ли… Недавно дочку Шуры Романовой встретил, на мать жалуется.

— Что случилось? — спросил я, невольно улыбнувшись.

— Внучка у Шуры на гимнастику ходит. Какие-то сложности возникли, вот Александра Ивановна пошла разбираться и такой шухер устроила всей спортивной школе! Сказала: будете безобразничать, я вас на боевое самбо перепрофилирую!

Не прошло и пяти минут после ухода Моисеева, как зазвонил телефон.

Слава поднял трубку:

— Грязнов слушает!

Потом сделал круглые глаза, замахал мне рукой, схватил ручку и размашисто написал на листе бумаги «Андр.», а сам сладким как мед голосом заговорил в трубку:

— Да, Юрий Владимирович, вы попали совершенно правильно, по линии МУРа этим делом занимаюсь я. Да, очень похвальное стремление. Конечно, все очень серьезно, будем ждать.

Грязнов положил трубку, повернулся ко мне:

— Ты понял? Сам позвонил. Сказал, что освободится часа в четыре и сразу приедет ко мне. Ты будешь?

— Обязательно.

Вернувшись к себе, я долго и безуспешно пытался дозвониться Меркулову. Секретарша Клава говорила сначала, что он у генерального прокурора, потом сказала, что он уехал по делам и, когда вернется, неизвестно. Что ж, все объяснимо. Чтобы Россия не скучала, провидение подкинуло ей кавказский узел проблем. Политическое противостояние с Чечней переросло в противостояние вооруженное. Все силовые министерства работали в напряженном режиме, политики, стараясь перекричать друг друга, публично обсуждали действия Российского правительства. Москва нервно ожидала террористических актов и диверсий, с удовлетворением отмечая, как настойчиво и тщательно проверяют милиционеры документы у смуглых и щетинистых мужчин с явно кавказской внешностью. Мы пока занимались повседневными делами и потихоньку молили Бога, чтоб не пришлось экстренно браться за расследование дел о взрывах и политических убийствах, хватает нам и без того.

Я сидел за столом, ждал гостя из Главного разведывательного управления и гадал, сказать ему о том, что случилось с портфелем Скворцова, или сделать вид, что все перипетии он претерпел до того, как попал в наши руки.

Я так ничего и не решил, когда в дверь постучали.

— Войдите, — пригласил, откашлявшись.

Вошел высокий, крепкий мужик с военной выправкой и незапоминающимся, но волевым крупным лицом.

— Вы Турецкий Александр Борисович? — спросил он, приветливо улыбаясь.

Я из вежливости встал, подал ему руку:

— К вашим услугам.

Он протянул мне удостоверение и представился:

— Майор Осинцев Сергей Борисович из Главного разведывательного управления Генштаба. Это тот самый портфель?

— Да, возьмите, пожалуйста.

Осинцев принял из моих рук портфель, кивнул в знак благодарности, но уходить не спешил.

— Александр Борисович, майор Загоруйко доложил, что вы были на месте обнаружения тела полковника Скворцова…

Ишь ты, подумал я, доложил Загоруйко!

— Присутствовал, — говорю.

— Я, конечно, нисколько не умаляю компетентности работников райотдела милиции, но все же хотелось у вас спросить, может быть, что-то показалось вам странным, необычным в положении трупа?

Так, в естественную кончину сослуживца майору Осинцеву трудно поверить. Его можно понять — разве так должны умирать разведчики? Впрочем, эта ирония, пусть даже и не высказанная вслух, вряд ли уместна. И я отвечаю без улыбки, к тому же совершенно искренне:

— Насколько я знаю, судмедэксперт не обнаружил признаков насильственной смерти, так что тут вряд ли можно усмотреть чей-то злой умысел. С другой стороны, чисто психологически не очень понятны действия покойного.

— Что вы имеете в виду? — навострил уши майор.

— Как мне кажется, в предчувствии приступа сердечник по логике вещей должен стремиться на освещенное и людное место, чтобы в случае чего прохожие хотя бы «скорую» вызвали.

— Да, — согласился Осинцев, — в этом есть резон. Спасибо за ценное замечание.

— Не за что! — отмахиваюсь я. — Возможно, я ошибаюсь. Делаю выводы на основе своего опыта, а он у меня довольно специфический…

— Ну что вы! — широко улыбнулся разведчик. — В минуту смертельной опасности поведение людей, к какой бы они профессии ни принадлежали, большим разнообразием не отличается.

Возможно, он был прав, но тон, каким сказаны были эти слова, выдавал его с головой: у майора Осинцева в сознательном возрасте пока еще не было минут смертельной опасности. Наверное, он светлая аналитическая голова, а такие люди нужны в тылу даже в разведке.