Девочка-беда, или Как стать хорошей женщиной - [4]

Лейси была разочарована. Ей хотелось сказать ему, что она не так уж похожа на мать, что она весь год очень старалась изжить в себе черты матери. Очевидно, ей это не удалось. В этом трудно было преуспеть, когда у нее не было своего собственного «Я», которое могло бы занять место той, от которой она пыталась избавиться.

Она удивилась, заметив фургон отца на парковке рядом с джипом Клея.

– Папа здесь, – сказала она. – Странно.

– Он нечасто навещает тебя? – спросил Том, и ей послышались нотки ревности в его голосе. В Томе частенько проявлялась тихая зависть к Алеку О’Нилу из-за того, что тому досталась честь растить его биологическую дочь.

– Он без ума от Рани, – сказала она, не совсем отвечая на его вопрос. – Ему нравится иметь внучку.

Том рассмеялся.

– У тебя адски сложная семейка, ты знаешь об этом?

– Конечно, знаю.

Лейси отстегнула ремни безопасности. К типичной семье, в которой она выросла, за последнее время прибавилось столько людей, что было трудно к этому привыкнуть. Еще больше ее жизнь осложняло то, что она работала с обоими своими отцами, проводя утро в ветеринарной лечебнице Алека, который растил ее, а вторую половину дня в художественной студии Тома, того, кто был повинен в ее зачатии.

– Это собачий загон? – Том указал на большую обнесенную забором площадку у края леса. – Клей снова занимается собаками?

– Угу, – ответила она. – Он уже несколько месяцев как вернулся к работе.

С появлением Джины и Рани в жизни брата произошли чудесные изменения. Он стал преданным мужем и обнаружил в себе удивительные родительские навыки, которые Лейси никогда не ожидала в нем увидеть. Но только в тот день, когда она увидела, как брат катит куски бревен и бетона в лес – препятствия для собак, которых он тренировал для поисково-спасательных работ, – она поняла, что он снова обрел душевный покой в своей жизни.

Она заметила, что Том не трогается с места стоянки.

– Припаркуй свою машину и зайди ненадолго, – пригласила она.

Он отрицательно покачал головой:

– Нет, пожалуй, поеду домой.

– Ты знаешь, тебе будут рады, – сказала она.

– Я знаю, дорогая моя. Но… я всегда чувствую себя неловко рядом с Алеком. Твоим папой.

Лейси улыбнулась.

– Мне почти двадцать шесть лет, Том, – сказала она. – То, что происходило между тобой и моей матерью, – это старая история, и, как тебе известно, папа давным-давно перестрадал ее.

– Как-нибудь в другой раз, – сказал Том.

– Ладно. – Она открыла дверцу машины и вышла. – Увидимся завтра.

Она помахала ему, когда он, развернув машину, выехал на покрытую гравием дорогу. Скинув босоножки, она подцепила их кончиками пальцев и направилась по песку к дому. Воздух был густым от соляных испарений, а ритмичный шум океанских волн на берегу почти утопал в стрекоте цикад.

Иногда она задавалась вопросом: а не сказать ли Тому всю правду о матери? Было ясно, что он считал себя ее единственным увлечением – как если бы только он один был настолько неотразим, что смог заставить такую женщину, как Анни О’Нил, завести роман на стороне. Насколько Лейси знала, он ни с кем не встречался, будто призрак Анни все еще преследовал его и он не мог представить, чтобы какая-то женщина смогла занять ее место. Как бы там ни было, Лейси не могла заставить себя причинить ему боль, сказав правду.

Когда она зашла в дом, Саша, черный лабрадор Клея, прибежал на кухню поприветствовать ее, и она, бросив босоножки на пол, почесала собаку за ухом. В кухне пахло стряпней Джины – кардамоном, куркумой, кокосом и имбирем. Из гостиной доносились голоса.

– Кто у нас, Саша? – спросила она, как будто и так не знала. – Пойдем-ка посмотрим.

Виляя хвостом, Саша повел ее через кухню в гостиную, и Лейси остановилась в дверях, чтобы не нарушать представшую перед ней сцену. Джина лежала на диване, подложив руки под голову, и улыбалась во весь рот, наблюдая, как Клей и Алек играют на полу с Рани и ее куклами. Клей держал индийскую Барби, обмотанную в розовое сари, и вел ее по коврику в пластмассовый кукольный домик.

– Пойдем к Рани домой! – проговорил он писклявым голосом.

Алек держал темнокожего пупса, пузатого по сравнению с изящной и фигуристой Барби, и вел его по ковру.

– Нет, – сказал он, – я хочу на рыбалку!

Рани обеспокоенно потянулась к пупсу.

– Нет, нет! – сказала она, широко открыв огромные черные глаза на смуглом лице. – Все идут ко мне домой.

Лейси рассмеялась. В свои два с половиной года Рани очень старалась держать под контролем свой мир. У нее было так мало возможностей контролировать его в течение первых двух лет жизни, что теперь она наверстывала упущенное время. Услышав смех, девочка подняла голову и вскочила на ноги.

– Лейси! – сказала она, подбегая к ней. – Я люблю тебя!.

Наклонившись, Лейси подхватила девочку. Она была крохотной. Такая малюсенькая, такая веселая.

– Привет, малышка! – сказала Лейси. – Я тоже люблю тебя.

Джине пришлось потратить немало усилий, чтобы удочерить Рани. Когда Клей влюбился в Джину, он присоединился к ее борьбе. Они провели несколько месяцев, с июля по сентябрь, в Индии, борясь с бюрократической системой, чтобы получить судебное разрешение на удочерение Рани. Малышке была необходима операция на сердце, но так много препятствий стояло на их пути, что Джина опасалась, как бы кроха не умерла прежде, чем она привезет ее в Штаты. Как только разрешение было получено, они в спешке покинули страну, чтобы противники удочерения не успели вмешаться. К этому времени Рани так ослабла от болезни, что едва могла держать головку, и Джина с Клеем боялись, что не успеют спасти ее.