Дэвид Линч. Человек не отсюда - [7]

«Славное время», появившееся как часть макмиллановской серии букварей под названием «Новые книги для игры и труда», стало бессменным пособием в младшей школе США времен холодной войны. Для Дэвида Линча, который обнаружил эту книгу в шестилетнем возрасте, живя в Спокане, штат Вашингтон, жизнерадостные описания спокойной жизни маленького городка по сей день остаются высеченными в камне — ни дать ни взять книжная версия его пятидесятнического детства: «В основном, все, что я видел, было очень радостным, — сказал он в 1982 году в ответ на вопрос журналиста о том, является ли „Голова-ластик“ выражением его детских страхов. — То было славное время на нашей улице».

«В Америке снова утро», — звучат успокоительные слова самой известной предвыборной рекламы Рональда Рейгана (названной «Славнее, сильнее, лучше»). Воодушевляющий гимн браку, семье, тяжелой работе и домовладению, этот насыщенный одноминутный монтаж повседневной жизни американцев, занятых глубоко американскими делами, заполнил телеэфир во время предвыборной кампании 1984 года, когда экономика находится на подъеме, а накал патриотического чувства достигает пика в преддверии бойкотируемой Советским Союзом Олимпиады в Лос-Анджелесе. Когда рассказчик сообщает о низких ставках по кредитам и низком уровне инфляции, в саундтрек вступают скрипки. Пронизанные светом картинки обещают славные времена на каждой улице: мальчуган-газетчик едет вдоль тротуара, родители с ребенком гордо несут в свой огороженный штакетником дом свернутый ковер, дети глядят вверх — пожарный поднимает американский флаг.

В том году больше пятидесяти четырех миллионов американцев проголосовали за Рейгана во время перевыборов и лавиной смели его оппонента, Уолтера Мондейла. Одним из них был Дэвид Линч: он же дважды был гостем Белого дома во время правления Рейгана. Обычно Линч избегает высказываться на политические темы, а себя определяет как либертарианца; он был режиссером предвыборной рекламы своего коллеги по медитации, кандидата от Партии природного закона Джона Хагелина, а в 2012 году поддержал на перевыборах Обаму, хотя объяснил это исключительно глубокой неприязнью к Митту Ромни («Если просто поменять местами буквы, получится „Наши деньги“.[9] Я уверен, что Митт Ромни хочет запустить лапу в наши деньги»). В те несколько раз, что Линч объяснял, почему поддерживал Рейгана, его мотивы казались совершенно неясными или поверхностными: «Мне понравилась речь, которую он недавно произнес на съезде». «Мне больше всего нравилось, что в нем жил образ старого Голливуда, такого ковбоя-лесоруба».

«Синий бархат», фильм 1986 года, сделавший Дэвида Линча из необычного чудака узнаваемым независимым режиссером, начинается с одной из самых незабываемых сцен в истории кино. Мы видим красные розы на фоне белого штакетника и яркое синее небо, Бобби Винтон нежно напевает заглавную песню (хит 1963 года, кавер на золотой стандарт Тони Беннета 1951-го). Если рейгановская реклама двумя годами ранее преломляла очень похожие картинки в мягкорисующем объективе, то «Синий бархат» придает им сочную интенсивность детской книжки, доводя патриотические цвета до радиоактивного уровня яркости. В замедленной съемке блистающий в солнечных лучах пожарный с далматином машет рукой из едущей пожарной машины; регулировщик поднимает красный знак «Стоп» и приглашает процессию счастливых детей перейти дорогу.

Однако кретинически-солнечная идиллия длится недолго. У поливающего газон мужчины средних лет в панамке и темных очках шланг цепляется за ветку куста, а сам он то ли в судороге, то ли от укуса насекомого падает на землю, хватаясь за шею. Злоключения садовых шлангов стары как само кино: для одного из своих первых фильмов, «Политый поливальщик» 1895 года (года рождения этого вида искусства), братья Люмьер направили только что изобретенный киноаппарат на садовника, который вымокает до нитки в результате розыгрыша. Его часто приводят в пример как первый комедийный фильм. Сценарий Линча — конечно, не настоящий фарс, но в нем есть своеобразный абсурдистский пафос. Корчась и извиваясь на спине, мужчина держится за шланг. Собака, тявкая, весело бросается на струю воды, а ничего не понимающий малыш медленно приближается к месту событий. Камера Линча отвлекается от ужасного зрелища, проскальзывает мимо мокрых стеблей травы, чтобы на размытом крупном плане высветить скопление черных как смоль жуков; звуковую дорожку заполняет их зловещий стрекот. Здесь в две минуты утрамбована история, которая рассказывается в «Синем бархате» — о порядке и его разрушении.

«Синий бархат» — это притча о взрослении, полная противоречий песнь невинности и опыта.[10] Юный студент Джеффри Бомон (Кайл Маклахлан), вынужденный вернуться в свой родной городишко Ламбертон, чтобы навестить отца (несчастного мужчину на газоне) в больнице, находит на пустыре отрезанное ухо. Ухо — это портал, кроличья нора, ведущая в сердце тьмы как Ламбертона, так и самого Джеффри. В поиске ключа к разгадке тайны, которую Джеффри порой как будто сам выдумывает, он разрывается, как часто бывает у Линча, между блондинкой и брюнеткой: положительной Сэнди Уильямс (Лора Дерн), дочерью местного детектива, и Дороти Вэлленс (Изабелла Росселлини), поющей романтические баллады дамой в беде, у которой похитили мужа и сына. Мужчина, который взял в заложники семью Дороти, — Фрэнк Бут (Деннис Хоппер), маньяк, любящий жесткий секс и извращенные ментальные манипуляции, врывающийся в фильм с практически сверхъестественной силой.