Девиант - [31]
— О! — говорю. — Это новость серьезная. Надо обмыть.
— Олег, ты там не очень, — строго сказала Катя. — Дай трубку Сереже, хочу его услышать.
Новость действительно была изрядная. Когда легли спать (мы с Сережей помещались на тахте, а Вадим спал на раскладушке), я представил себе, как везут в Москву под конвоем Горохова, а он, молодой, с черными усиками, дерзко ухмыляется… Тут меня поразила мысль, что Николай Горохов воевал, может, в одном батальоне с капитаном Михаилом, сыном Анны Тихоновны. Воевали вместе, а судьба — врозь…
Сережа, лежавший рядом на широкой тахте, сказал:
— Ты не спишь? Валерка говорит, тут есть интернет-кафе. Мы, может, сходим туда. Слышишь?
Валерка был соседский мальчик, он всегда ходил в белой бейсболке, в сопровождении бульдога. Сережа не то чтобы подружился с ним, но — сошелся, так сказать, на почве общего интереса. Раза два по вечерам он ходил в соседний подъезд к Валерке играть в компьютерные игры.
— Нет, Сережа, — говорю. — Интернет-кафе — это для взрослых. Не ходи. Нечего тебе там делать.
Следующий день начался с дождя, но вскоре, около одиннадцати, туча уплыла, унося дождь к северу, и снова воссияло солнце. Мы погрузились в дилижанс и покатили к водохранилищу.
Но вначале заехали на АЗС. Пока Вадим ожидал своей очереди и заправлял машину, мы с Сережей сидели в примыкающем к станции сквере на скамейке в тени раскидистого клена. Очень жарко было в машине, да и тут, на воле, воздух был предельно насыщен влажной духотой. Сережа сидел, вытянув ноги в любимых белых кроссовках с синей надписью «Maradona» на каждой и обмахивался крупным кленовым листом. Загорелый, в пестрой маечке, заметно подросший за лето, он был хорош собой.
Говорили, конечно, об Олимпийских играх, которые сегодня откроются в Афинах. Как всегда, у Сережи накопились вопросы.
— Древние греки устраивали Игры каждые четыре года в городе Олимпии, — рассказывал я. — Они посвящались Зевсу — их главному богу. На время Игр прекращались войны. Из всех греческих городов съезжались атлеты.
— А допинги у греков были? — интересовался Сережа.
— Допинги? А кто их знает? Может, и были какие-то.
Тут Вадим свистнул, крикнул, чтоб садились. Поехали к тому мысочку, на который вчера указал рыболов Маврикий Широков, бывший муж нашей хозяйки, человек, заросший бородой. «Хорошее у него имя, — думал я, трясясь на неровностях, из которых состояла грунтовая дорога. — Вот бы попасть когда-нибудь на остров Святого Маврикия… Кажется, там зарыт и до сих пор не найден клад Сюркуфа, грозы морей…»
Дорога исчезла, превратилась в бездорожье, но нашему Вадиму все было нипочем. Он был не только отличный дайвер, но и искусный драйвер. Здорово маневрировал Вадим среди елей и пихт — и вот, подпрыгнув от удара об толстый корень огромного дерева, дилижанс взревел и остановился.
Мыс Маврикия — так мы его назвали — своим диковатым видом пробудил в памяти старую песню: «Есть на Волге утес, диким мохом оброс…» Он спускался к воде крутыми уступами, и сразу начиналась глубина — плавай и ныряй, пока не посинеешь.
Первым нырнул Вадим, а мы с Сережей плавали поверху, и он опять неудачно выстрелил во встречную шуструю рыбу. Мы отдохнули на плоской скале у подножья мыса Маврикия, дождались появления Вадима.
— Здесь дно чище, — сказал он, расстегивая ремни и снимая с моей помощью баллоны. — Песок. Ямы какие-то. Ты в них не лезь.
Надев акваланг и ласты, сунув в рот загубник, я нырнул. Почти сразу заложило уши. Я сглотнул давление и, медленно работая руками и ластами, погрузился в темно-зеленую глубину. Сквозь стекло маски я видел неровное песчаное дно, слабое колыхание водорослей, стайки мелких рыб. А вот бревно, полузанесенное илом. Еще и еще бревна… нет, стволы деревьев… А дальше — что это? Дно резко понижалось — словно пропасть разверзлась, черная, опасная, странно влекущая. Вадим прав: не надо лезть в яму. Ну, может, только немного… Вода заметно стала холоднее… Не стоит нырять глубже… Ни черта не видно… Нет, нет, глубже не пойду…
И тут я услышал. Вначале подумал: в ушах звенит. Нет! Отдаленный, но явственный равномерно повторяющийся звук… Колокольный звон!
Слабо поводя руками, я повис над подводной черной ямой. Тихие-тихие удары колокола отдавались в душе радостным изумлением: неужели подтверждается старинное сказание? Да нет, что-то мешало поверить… уж очень необычно, необъяснимо… А вот и услужливая подсказка рационального мозга: случайно донесся стук винта крупного теплохода, идущего по водохранилищу. Ведь звук хорошо распространяется в воде…
Вот он и умолк. Тишина. Подо мной черная яма, понижение дна, а никакой не град Китеж с его колокольней, с главами, покрытыми, как рыбьей чешуей, осиновыми лемехами.
Я даже, вынырнув и подплыв к берегу, не стал рассказывать Вадиму о своем «открытии». Засмеет Вадим. Уж он-то в старые сказки не верит.
Вечером смотрели открытие Олимпийских игр. Здорово придумали греки: словно с древних амфор сошли фигуры бегунов и дискоболов… Вдруг стадион превратился в море, идет старинное судно… взмахи длинных весел… летит над судном женщина в хламиде, или, вернее, в пеплосе — да это Афина Паллада, не иначе! А вот и Аполлон летит… А это, наверно, Геракл, ну точно, нельзя же обойтись без этого богатыря, с которого, кажется, и начались Олимпийские игры…
С первых страниц романа на читателя обрушивается лавина загадочных происшествий, странных находок и удивительных приключений, скрученных авторами в туго затянутый узел. По воле судьбы к сотрудникам спецлаборатории попадает таинственный индийский кинжал, клинок которого беспрепятственно проникает сквозь любой материал, не причиняя вреда ни живому, ни мертвому. Откуда взялось удивительное оружие, против какой неведомой опасности сковано, и как удалось неведомому умельцу достичь столь удивительных свойств? Фантастические гипотезы, морские приключения, детективные истории, тайны древней Индии и борьба с темными силами составляют сюжет этой книги.
Фантастический роман о необычной судьбе землянина, родившегося на космическом корабле, воспитывавшегося на другой планете и вернувшегося на Землю в наши дни. С первых страниц романа на читателя обрушивается лавина загадочных происшествий, странных находок и удивительных приключений, скрученных авторами в туго затянутый узел.Для среднего и старшего возраста. Рисунки А. Иткина.
Сага о жизни нескольких ленинградских семей на протяжении ХХ века: от времени Кронштадского мятежа до перестройки и далее.
На 1-й стр. обложки — рисунок Г. ФИЛИППОВСКОГО к повести Льва Константинова «Схватка».На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к научно-фантастическому роману Е. Войскунского, И. Лукодьянова «Плеск звездных морей».На 3-й стр. обложки — рисунок В. КОЛТУНОВА к рассказу Даниэля де Паола «Услуга».
Тяжкие мысли одолевают дуна Абрахама, хранителя стола его величества Аурицио Седьмого, короля Кастеллонии. С каким трудом добился он места при дворе, положения в обществе, графского титула, наконец! А любимый сын его и наследник Хайме, пренебрегая благополучием, рвется в дальний морской поход к Островам пряностей, туда, где, бывалые люди рассказывают, «нет пути кораблям – сплошной ил. И небо без звезд». А еще, того и гляди, покажется морской епископ – встанет из моря, «а митра у него светится, из глазищ огонь – ну и все, читай молитву, если успеешь… А морской змей? Как высунет шею из воды, как начнет хватать моряков с палубы…».
Две фантастические повести — «Химера» и «Девиант» — примыкают к роману своей нравственной проблематикой, драматизмом, столь свойственным ушедшему XX веку. Могут ли осуществиться попытки героев этих повестей осчастливить человечество? Или все трагические противоречия эпохи перекочуют в будущее?От автора. В 1964 году был опубликован написанный совместно с И. Лукодьяновым рассказ «Прощание на берегу». Мне всегда казалось, что в этом рассказе, в его проблематике таятся неиспользованные возможности. Обстоятельства жизни не позволили нам вернуться к нему, а в 1984 году И.
Люди не очень охотно ворошат прошлое, а если и ворошат, то редко делятся с кем-нибудь даже самыми яркими воспоминаниями. Разве что в разговоре. А вот член Союза писателей России Владимир Чистополов выплеснул их на бумагу.Он сделал это настолько талантливо, что из-под его пера вышла подлинная летопись марийской столицы. Пусть охватывающая не такой уж внушительный исторический период, но по-настоящему живая, проникнутая любовью к Красному городу и его жителям, щедро приправленная своеобразным юмором.Текст не только хорош в литературном отношении, но и имеет большую познавательную ценность.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)