Deviant - [2]
Но есть и другие люди. Все остальные. У них нет единых ценностей, они верят в разное, а чаще не верят даже себе. Социологи постмодернизма разделяют их на два типа – «вестерн» и «истерн». Западники и славянофилы – так можно сказать. Исчерпывающе, но неоригинально, разве что добавить вечно пограничное почвенничество, неопределенность и равнодушие.
Западники хотят работать в мультинациональных корпорациях, усердно учат языки , ротируются, релокируются , одним фактом своего существования стирая границы, начертанные в умах их родителей.
Их 15 процентов. Остальные 85 процентов – скажем так, славянофилы. Они зарабатывают не меньше, но приоритеты здесь совсем другие. Они несут все в дом, им не нужен мир весь и целиком, им хорошо спится без драм Чехова, которыми больше века восторгается Запад. Да и вообще без драм. Им тепло на своем отдельно взятом осколке.
Славянофилы сложнее западников, в них много этой богатырской, опасной, красивой русскости. Они другие – отдыхают в Турции, Египте и на юге России не потому, что так выходит дешевле, а потому, что там говорят по-русски. Они бывают очень богаты: именно славянофилов обычно пугаются западные инвесторы и консультанты. Им не нравятся презентации McKinsey , непонятен успех в юном возрасте, они смотрят телевизор, потягивают пиво и покупают микроволновые печи.
Они часто бывают хорошими людьми и первыми приходят на выручку. Но вряд ли способны производить новое. Славянофилы не меняют мир, а западникам в этом деле пока не хватает их удали и размаха.
За кем же будущее? Сквозной тип, люди, меняющие мир, – барометры.
Число западников, очевидно, будет увеличиваться: корпоративная Россия тихонько растет вширь. В каждом городе-миллионнике появятся новые люди, которых будет интересовать… Нет, которые жить не смогут без того, что было чуждо их родителям.
Но появятся и новые славянофилы, выросшие непросто, в суровой среде сформировавшиеся сильными, закаленные с рождения…
У них тоже будет мечта, и она ничем не хуже любой другой мечты. Скорее всего, они захотят сделать свой отдельно взятый кусочек мира уютным – таким, где их детям будет тепло и сыто, и их еще не родившихся детей уже будет поджидать другая жизнь. Славянофилы хотят хорошей судьбы для своих детей уж никак не меньше западников. Наоборот, в их числе микроскопически мала доля новомодных чайлдфри. И что в том, что кто-то скажет свысока: мещане. Мещане были и будут всегда.
Нет, они ничем не хуже, разве что ровней , и у них все то же – жены, дети и мечты, «одна любовь, но не одинаковая».
Во многих строках читается она… Да везде, насквозь – она, особенно концовка. Когда любишь кого-то, двое начинают сличаться, происходит взаимопроникновение смыслов. Вы оба определяете вектор развития друг друга, упорядочиваете пространство одними и теми же категориями.
Впрочем, все это имеет смысл, если вы ведете интеллектуальную жизнь. И да, мы и свои отношения встраивали в этот контекст. Кто-то увидит в этом что-то неестественное, чуждое человеку. Но так мы выстраивали наши отношения. Такое сплошь и рядом – в рамках определенного среза людей. Это не исключает чувств, это такая жизнь. Она может быть духовной, богатой и насыщенной, и это не мешает тому, чтобы общаться о делах и о чувствах в таком формате. Есть разные миры, и стилистика – не самое главное в их описании. Поверьте.12 апреля 1996 года
Москва
– Наши дети будут лучше нас.
– Почему ты так думаешь? – Он хитро прищурился.
Не по возрасту мудрый и невероятно притягательный.
– Не знаю, мне так кажется. У них будет свобода выбора. Все будет понятнее, им уже никто не сможет ничего навязать и…
– И у них будут очень молодые и умные родители, которые в случае чего быстро растолкуют, что и как надо делать.
Она внимательно посмотрела, сдерживая улыбку. Самое замечательное слово было «молодые», хотя время – оно уже тогда ускользало сквозь пальцы. Однако нам свойственно слышать только то, что мы хотим услышать, – и это были те самые слова. И хотя Маша никогда бы не призналась, но представлять свадьбу, несколько шикарных сменных платьев, равно как и будущих детей, было заманчиво. И было под внутренним запретом, потому как о такой развязке и мечтать казалось страшным – не все шло гладко, как, впрочем, обычно и водится у безупречно красивых пар. О чем он думал в шутку, на что надеялся всерьез – невозможно было понять. Почему-то счастливое будущее казалось таким эфемерным, что лучше лишний раз не представлять, не искушать судьбу зря.
Но в тех фантазиях, которые иногда приходили в голову, мелькало платье от Vera Wang, прелестный бриллиантовый булыжник от Roberto Brava и целая куча друзей и знакомых.
В его же фантазиях фигурировали два большеглазых карапуза, носящихся по загородному дому, и еще паратройка в перспективе (в сумме – пяток), она – чуть-чуть располневшая, но от этого еще более женственная, автопарк, составленный из самых лучших, дорогих машин, и развороты в жанре success-story в журналах для молодых карьеристов.
Детская реализуемая мечта. От нее так и веяло теплом и надежностью…
И все это было более чем возможно – таким был наиболее вероятный сценарий ближайших лет.
Что можно хотеть от женщины, которая решила выйти замуж? Да еще к середине ночи? Да еще не за тебя?Что можно хотеть от другой женщины, которая выступает на театральной сцене? Да еще когда ты сам сидишь в зрительном зале? Да еще во время спектакля?Что можно хотеть от третьей женщины, которую встретил в вечернем клубе? Ну, это понятно! А вот что можно хотеть от мужчины, встреченном в том же вечернем клубе? Вот это – непонятно совсем!А что они все могут хотеть от тебя?
«Старость шакала» – повесть, впервые опубликованная в литературном журнале «Волга». Герой повести, пожилой «щипач», выходит из тюрьмы на переломе эпох, когда прежний мир (и воровской в том числе) рухнул, а новый мир жесток и чужд даже для карманного вора. В повести «Посвящается Пэт», вошедшей в лонг-листы двух престижных литературных премий – «Национального бестселлера» и «Русской премии», прослеживается простая и в то же время беспощадная мысль о том, что этот мир – не место для размеренной и предсказуемой жизни.
История трех поколений семьи Черноусовых, уехавшей в шестидесятые годы из тверской деревни на разрекламированные советской пропагандой целинные земли. Никакого героизма и трудового энтузиазма – глава семейства Илья Черноусов всего лишь хотел сделать карьеру, что в неперспективном Нечерноземье для него представлялось невозможным. Но не прижилась семья на Целине. Лишь Илья до конца своих дней остался там, так и не поднявшись выше бригадира. А его жена, дети, и, в конце концов, даже внуки от второй жены, все вернулись на свою историческую родину.Так и не обустроив Целину, они возвращаются на родину предков, которая тоже осталась не обустроенной и не только потому, что Нечерноземье всегда финансировалось по остаточному принципу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Евгений Полищук вошел в лонг-лист премии «Дебют» 2011 года в номинации «малая проза» за подборку рассказов «Кольцевая ссылка».
"Запах ночи" - полный вариант рассказа "Весна в Париже", построенный по схеме PiP - "Picture in Picture". Внутренняя картинка - это The Dark Side of the Moon этого Rock- story.Вкус свободы стоит недешево. Все настоящее в этой жизни стоит дорого. Только не за все можно заплатить Visa Platinum. За некоторые вещи нужно платить кусочками своей души.Выбирая одно, ты всегда отказываешься от чего-нибудь другого и уже никогда не узнаешь: может это другое оказалось бы лучше.