Девчонка с изнанки. Апрель - [2]

Я летела всё медленнее. С одной стороны, так и должно быть: чем ближе подступала грань поверхности, тем медленнее летишь. Ведь надо пройти через грань и не разбиться в лепёшку, а для этого скорость полёта надо погасить. А с другой стороны, если скорость упадёт слишком рано, то в приграничном слое очень прекрасно можно завязнуть. Бывала я там, видела истлевающие тела тех, кто не справился.

Я чувствовала, что моё тело горит, капилляры рвутся. Полёт мне больше не подчинялся. Если не хватит инерции, я завязну. И пока кто-то всё правильно поймёт, пока решат кого-то послать за мной, станет поздно. Настолько поздно, что никого уже можно и не посылать — бессмысленно.

Я запаниковала. А этого нельзя делать. Тот, кто начинает паниковать в слоях, обречён. Тело перестаёт слушаться, мозг цепенеет, и все реакции, необходимые для полёта сквозь слои, замирают окончательно.

Успокоиться мне помогли две мысли. Первая — что до желанной свободы мне осталось всего два месяца. Хороша же я буду, если до дембеля рукой подать, а я, как зелёная малолетка, сгину в слоях по собственной глупости. Вторая мысль — что я лучше всех своих собратьев по несчастью умею работать с вертикальными каналами, а значит, справлюсь.

Канал не отзывался, канал меня гробил, но я каким-то чудом прошла через грань и вывалилась на поверхность сравнительно мягко. Если можно было так назвать падение на битый кирпич и каменную крошку в каких-то развалинах. Я даже не сразу сообразила, что меня принесло не на центральную базу департамента, а на старую площадку, что довольно далеко от столицы.

Я упала на бок, потом завалилась на осколки кирпича вниз лицом и лежала, не в силах пошевелиться. Если дежурные не дрыхнут или не позвали на пост девочек скоротать вечерок, то найти меня они должны минут через десять.

И точно, через некоторое время я услышала, что по битому кирпичу кто-то бежит… Даже двое. Один остановился метрах в тридцати, второй продолжил двигаться в мою сторону. Я легко могла определить на слух такие подробности даже в полуобморочном состоянии.

— Я её нашёл! — крикнул тот, кто был ближе ко мне.

— Жива? — отозвался второй голос.

— Не знаю, сейчас посмотрю.

Первый подбежал ко мне, просунул руки мне под мышки и не особо аккуратно перевернул меня вверх лицом.

— Ты глянь… — сочувственно протянул он. — Досталось ей. Но дышит вроде.

— Осторожнее её ворочай, — буркнул второй, приблизившись. — Это самого командора девка. Он уже три раза о ней спрашивал. Голову снесёт.

— Нам-то за что? Не мы же её покалечили.

— А он, говорят, не будет разбираться, кто.

Тут же послышались тяжелые шаги, и оба дежурных в панике подскочили.

— Курьер прибыл, командор! — отрапортовал один из них.

Тут же я почувствовала на себе руки командора. Он осторожно пощупал пульс на моей шее и провёл пальцами по лбу, убирая волосы.

— Кира, ты меня слышишь?

— Да, командор, — ответила я, не открывая глаз. Сил на это не было совершенно. — Груз цел. В поясной сумке. Забери.

— Хорошо. Ты молодец, ты справилась.

— Шахта засвечена, Йан. Канал сильно повреждён.

— Я понял. Я разберусь, — отозвался он. — Не болтай попусту, тебе сейчас нельзя.

Он поднялся на ноги и гаркнул на дежурных так, что даже я вздрогнула:

— Что столбами встали?! Врачей сюда, быстро!

* * *

Кто подозревает, что на этой земле всё поставлено с ног на голову, тот, в общем-то не ошибается.

Мы все живём на изнанке, а значит, практически вверх ногами. И, конечно же, мы этого не замечаем. Ведь не ударяет же кровь в голову австралийцам только потому, что мы их континент рисуем в южном полушарии. Так и все мы не замечаем того, что кто-то испокон веков рисует наш мир на подкладке. А ведь наверняка и в эту самую секунду какой-нибудь смышлёный гатрийский малыш рассматривает карту мироздания, которую только что повесили в детской, и задаёт родителям умилительный и очень логичный вопрос: «А как же они там на изнанке живут и вниз не падают?»

А мы не падаем. У нас всё пучком. У нас есть куча стреляющего железа, нанотехнологии, египетские пирамиды, хипстерские шляпы, СПИД, скайп, Джоконда в Лувре, антибиотики, социальные сети, эвтаназия, Интернет, блинчики с вареньем, вялотекущие войны, технология пересадки сердца, грязная нищета, неуёмная ненависть, котик на подушке, радуга после дождя… Да как начнёшь вспоминать, что у нас есть, так и вправду становится не очень понятно, как мы со всей этой фигнёй ещё пока никуда не упали, как нас ещё земля носит.

Но что интересно. Там, на поверхности есть не только всё то же самое, что и у нас. Там есть даже больше. Там есть то, что у нас пока ещё никому не приснилось и не родилось, не построено и не выращено в пробирке. Или наоборот, там всё ещё остаётся то, что мы когда-то выбросили за ненадобностью, забыли, пропили, поленились починить. У них прогресс вообще довольно разборчив в еде. Иногда такую гадость оставляет на тарелке, нет бы прожевать поскорее и забыть, так нет, тянет за собой, любуется… Но по большому счёту, их список всякой фигни от нашего отличается только размерами, но не сущностью. И у них, и у нас жить можно только если научиться фильтровать и брать близко к сердцу лишь то, что ты в силах вынести.