Детям - [88]

Шрифт
Интервал

– Жоржик!

Я посмотрел под кровать, заглянул даже в шкап. Он, конечно, выкинул одну из своих любимых штук. Иногда он удачно проводил нас с капитаном. Помню, на берегу раз, когда мы заговорились, он бултыхнул в воду камень, а сам спрятался за скалой.

Куда же он спрятался? Не было и матросского костюмчика, и сандалий. Шляпа была. И вдруг мне бросился в глаза кусочек бумаги: он был приколот булавкой к одеялу. Что такое?

«Не будите никаво я отравился… всад за чирипахами я Должен с пасти чирипах! ато антон их закапать не будити никаво и делайте вид Ато я на вас разсиржус. Жоржик!»

Милые каракули! О, какие каракули! Он писал в темноте, слова набегали на слова. Я уже не говорю об ошибках. В этот критический момент спешки они всплыли ярко. Я держал эту записку и знаете, что чувствовал? Самое сильное, самое горячее, что когда-либо билось в сердце. И знаете, что я сказал тогда, смотря на эти каракули?

Я сказал:

– Молодчина!

Я хорошо помню это утро – утро освобождения черепах. Помню и посмеивающиеся глаза Антона, и море, и солнце, и мальвы, и треск соек, и назойливую возню дроздов в винограднике… И эту записку, приколотую к одеялу, милую записку, с каракулями карандашом, которую я берегу до настоящего дня.

«Делайте вид»! Очевидно, пропущена целая фраза. Делайте вид, что ничего не заметили? Очевидно. Милый Жоржик! Он, – теперь это ясно, – он еще вчера замыслил это предприятие. Да, да. Ложась спать, он что-то возился под подушкой. Конечно, прятал карандаш. Он и мне не доверил своей тайны. То-то он вчера весь вечер бродил какой-то особенный и все посматривал на часы и звал спать.

Он теперь, конечно, там.

Мое положение было не совсем-то важно: в каком свете я явлюсь перед капитаном? Он и меня обвинит в заговоре. Но «японские» лозы! Я вспомнил про «ки-ри-ки», как говорил Антон. О, теперь все дело принимало самый интересный оборот!

Посмотреть на Жоржика, как он освобождает своих «чирипах».

Я поспешил в виноградник. Какое утро! Оно было прекрасно, как никогда. Кто может спать теперь, когда солнце смеется всему и все смеется солнцу! А капитан похрапывает за своими ставнями в холодке. Какие сны видит? Вон Антон возится в саду, подвязывает розы. Дрозды почвокивают в винограднике. А вон и горка, где буйно зреет заморское «воловоко». Зрей во славу черепах!

Что это? Навстречу мне попадаются черепахи… Одна, другая… еще… Понимаем. Это вы, узницы, тыкающиеся под ярким солнцем! Пойте хвалу ему и еще кому-то, если умеете.

Я осторожно пробирался в лозах. Везде копошились черепахи! Они сошлись как будто на совещание, эти черно-желтые камушки, и наверстывают потерянное. Да, я видел, как они облепили лозы, низко висевшие кисти «японского» винограда. Я слышал, как они чавкали еще твердые кисти «ки-ри-ки» и другие, что попадались им. Голодные! Шевелились и вздрагивали молодые побеги, похрустывали. Если бы видел капитан! Он должен бы упасть в обморок. Нет, теперь он спит, к счастью.

Еще я видел… я видел, как летают черепахи! Именно летают. Они вылетали из ямы и шлепались на сухие комья взрытого виноградника. Они вылетали попарно, одна повыше, другая пониже, а за ними еще, еще, еще… Маленькие и большие. И шлепались глухо, как камни.

Тук… тук… тук…

Где-то внизу ловко работала невидимая машина. Я подступил ближе, пригляделся. Из ямы торчал край доски. Я ждал. Черепахи продолжали вылетать парами с точным постоянством. Наконец это постоянство нарушилось: взлетела одна. Перерыв… Потом еще одна. Тихо. И вдруг из ямы показалась светловолосая голова, раскрасневшееся лицо. Жоржик! И в каком виде! Он выдвигался по доске на коленках, хватаясь за края. Он вылез и встал на ноги. Оглянулся и глубоко вздохнул. Посмотрел к дому, на солнце и чихнул. Вышло очень смешно. Потом деловито вытер о штаны руки, перевернул ногой черепаху и заглянул в яму. Потом опустился на корточки и стал перевертывать беспомощно лежавших на спинке. Даже топал ногой. Черепахи ползли тихо-тихо, слабые и потрясенные ярким солнцем.

– Жоржик!

Он вздрогнул, заметил меня, и лицо его стало виноватым. Он как-то съежился.

– Ах… это вы… Они сейчас уползут… смотрите… – растерянно бормотал он.

Я подошел к нему, взял за тонкие плечики и заглянул в глаза. Они были ясные-ясные… Милые, тихие глаза!

– А там еще есть… девять штук… Они неживые… У меня ноги дрожат… Я устал…

Он сел на землю и дышал, как после усиленного бега. Он все еще был под влиянием азарта работы. Маленьким и сиротливым почему-то показался он мне. Усталость быстро сгоняла краску с его лица. Только большие глаза все так же светились, показывали бившуюся в голове мысль… Пот катил с него градом, волосы взмокли, и он растирал грязь на лице.

– Смотрите, они едят виноград… – сказал он. – Я скверно сделал, да? Они теперь съедят все…

Он сказал это каким-то безразличным, усталым тоном.

– Что теперь дядя Миша… Давайте оттаскивать их! Скорей! – почти крикнул он, вскочил и стал топать на черепах и махать руками.

Черепахи спрятали головки под щитки и стали неподвижны. Дальние поползли.

– Что я наделал! – сказал Жоржик, жалобно смотря на меня. – Дядя Миша…

– Ничего, – успокаивал я. – Виноград все равно никуда не годен.


Еще от автора Иван Сергеевич Шмелев
Лето Господне

«Лето Господне» по праву можно назвать одной из вершин позднего творчества Ивана Сергеевича Шмелева (1873-1950). Страница за страницей читателю открывается удивительный мир простого русского человека, вся жизнь которого проникнута духом Христовым, освящена Святой Церковью, согрета теплой, по-детски простой и глубокой верой.«Лето Господне» (1927–1948)  является самым известным произведением автора. Был издан в полном варианте в Париже в 1948 г. (YMCA-PRESS). Состоит из трёх частей: «Праздники», «Радости», «Скорби».


Солнце мертвых

Эпопея «Солнце мертвых» — безусловно, одна из самых трагических книг за всю историю человечества. История одичания людей в братоубийственной Гражданской войне написана не просто свидетелем событий, а выдающимся русским писателем, может быть, одним из самых крупных писателей ХХ века. Масштабы творческого наследия Ивана Сергеевича Шмелева мы еще не осознали в полной мере.Впервые собранные воедино и приложенные к настоящему изданию «Солнца мертвых», письма автора к наркому Луначарскому и к писателю Вересаеву дают книге как бы новое дыхание, увеличивают и без того громадный и эмоциональный заряд произведения.Учитывая условия выживания людей в наших сегодняшних «горячих точках», эпопея «Солнце мертвых», к сожалению, опять актуальна.Как сказал по поводу этой книги Томас Манн:«Читайте, если у вас хватит смелости:».


Няня из Москвы

Роман «Няня из Москвы», написанный в излюбленной Шмелевым форме сказа (в которой писатель достиг непревзойденного мастерства), – это повествование бесхитростной русской женщины, попавшей в бурный водоворот событий истории XX в. и оказавшейся на чужбине. В страданиях, теряя подчас здоровье и богатство, герои романа обретают душу, приходят к Истине.Иллюстрации Т.В. Прибыловской.


Богомолье

«Богомолье», наряду с романом «Лето Господне» — вершина творчества Шмелева.«Великий мастер слова и образа, Шмелев создал здесь в величайшей простоте утонченную и незабываемую ткань русского быта… Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви» (И. А. Ильин).Собрание сочинений в 5 томах. Том 4. Богомолье. Издательство «Русская книга». Москва. 2001.


Человек из ресторана

Замысел повести «Человек из ресторана» (1911), по словам автора, — выявить слугу человеческого, который по своей специфической деятельности как бы в фокусе представляет всю массу слуг на разных путях жизни. Действующие лица повести образуют единую социальную пирамиду. И чем ближе к вершине этой пирамиды, тем низменнее причины лакейства, которое совершается уже «из высших соображений».


Том 1. Солнце мертвых

Первый том настоящего собрания сочинений И. С. Шмелева (1871–1950) посвящен в основном дореволюционному творчеству писателя. В него вошли повести «Человек из ресторана», «Росстани», «Неупиваемая Чаша», рассказы, а также первая вещь, написанная Шмелевым в эмиграции, – эпопея «Солнце мертвых».http://ruslit.traumlibrary.net.


Рекомендуем почитать
Гарденины, их дворня, приверженцы и враги

А. И. Эртель (1885–1908) — русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе «Гарденины» дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. «Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей». Лев Толстой, 1908. «„Гарденины“ — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов» Д.


Биографический очерк Л. де Клапье Вовенарга

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Зефироты (Фантастическая литература. Исследования и материалы. Том V)

Книга впервые за долгие годы знакомит широкий круг читателей с изящной и нашумевшей в свое время научно-фантастической мистификацией В. Ф. Одоевского «Зефироты» (1861), а также дополнительными материалами. В сопроводительной статье прослеживается история и отголоски мистификации Одоевского, которая рассматривается в связи с литературным и событийным контекстом эпохи.


Дура, или Капитан в отставке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих

В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.


Тарантул

Третья книга трилогии «Тарантул».Осенью 1943 года началось общее наступление Красной Армии на всем протяжении советско-германского фронта. Фашисты терпели поражение за поражением и чувствовали, что Ленинград окреп и готовится к решающему сражению. Информация о скором приезде в осажденный город опасного шпиона Тарантула потребовала от советской контрразведки разработки серьезной и рискованной операции, участниками которой стали ребята, знакомые читателям по первым двум повестям трилогии – «Зеленые цепочки» и «Тайная схватка».Для среднего школьного возраста.


Исторические повести

Книгу составили известные исторические повести о преобразовательной деятельности царя Петра Первого и о жизни великого русского полководца А. В. Суворова.


Зимний дуб

Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.


А зори здесь тихие… Повесть

Лирическая повесть о героизме советских девушек на фронте время Великой Отечественной воины. Художник Пинкисевич Петр Наумович.