Детство комика. Хочу домой! - [83]
— Может, останетесь выпить кофе?
— Спасибо, — отрезает Ракель, закрывая свою большую сумку, — но мне пора ехать. Я приглашена на обед, и у машины меня ждет сестра.
— А, это была ваша сестра!
— Я оставила записку на столе. Я написала, что вы должны пересылать мне почту… чтобы я не теряла работу и деньги, и что вы можете оставить у себя телефонный аппарат, пока у меня нет своего жилья. Это мой телефон.
— Что-то еще?
— Да, до свидания, но это вы можете и сами прочитать.
Ракель медлит.
— И еще я остригла свою зубную щетку. Она лежит на столе.
Почему эта другая все время улыбается? Почему она такая красивая? Это нервирует Ракель.
— Как жутко! — улыбается другая, беря в руки щетку.
— Да, я думала, это что-то вроде ритуала… Показать, что я… что я больше здесь не живу.
— Но это же щетка Вернера!
— Нет, это мо… Правда? Ой! То есть простите! Я думала…
— Ракель, ты идешь? — кричит Рут из машины.
— Это моя сестра, мне пора. Было приятно…
Она проглатывает последнее слово. Та, другая, все улыбается.
«Если она нам помашет, я закричу», — думает Ракель.
Они едут в Стокгольм сквозь осеннюю темноту. Кружась в свете фар, пролетают листья. Ракель жалеет о выходке с зубной щеткой.
— Но он же мог передать привет! — оправдывается она.
— Он мог бы и сам приехать, — спокойно отвечает Рут.
Потом она говорит о том, как приятно вести машину вечером.
Потом они молчат.
>С Вернером не происходит ничего страшного. Только не с ним. Он напевает «Ты лишь минуты счастья считай» и двигается дальше, как ни в чем не бывало.
>Женщины в его жизни заменимы, да, он почти рад заменам: он может вернуться к началу своей гирлянды из реплик, и проходит еще какое-то время, пока его очередная женщина не начинает сомневаться на его счет.
>Я придумал Вернера. Или, скорее, он сам себя придумал. В одной вечерней газете я прочитал на днях:
>«Эрик, 22: Моя жизнь разрушена! (Эрик — вымышленное имя.)»
>Вернер — вымышленное имя. Его жизнь — вымышленная жизнь. И что еще хуже: ему это нравится. Сколько бы Ракель ни разоблачала, ни обнажала его, сколько бы она ни бралась за него, ничего не происходит. Он охотно соглашается с тем, что она права, и ускользает. Принимай меня таким, какой я есть, или вообще не принимай, говорит он, выбирай.
>Как будто у человека всегда есть выбор.
>Когда Ракель оставила Вернера, он наконец-то смог впустить в дом свою любовницу. Так изменилась его жизнь, не более. Я говорю резко, но Вернер придуманный, он не обидится.
>Хотя ты никогда не согласишься с тем, что ты придуман.
>Или согласишься?
Даниель не поет. Он хотел петь и поэтому в четвертом классе пришел в хор, но учитель музыки прервал на середине «Шосальский вальс»[75] и спросил:
— Кто тут желает изменить мелодию?
Дети посмотрели друг на друга. У Даниеля мигом вспотели ноги. Учитель что-то пробурчал, и они запели снова.
Но уже через пару тактов он снова прервал их и сказал:
— Это Даниель. Даниель не попадает в мелодию.
Экзекуторы посмотрели на Даниеля с неприязнью и даже не завязали ему глаза, прежде чем выстрелить. Даниель отправился к двери и не успел даже открыть ее, как учитель снова устроился за пианино и заиграл «Шосальский вальс» сначала.
Позже учитель разыскал Даниеля, чтобы приободрить его.
— Главное — чтобы всем было весело, — сказал он, — приходи в хор.
И вот Даниель ходит в хор раз в неделю, но не поет. Он открывает рот, но не издает ни звука.
Раннее утро Дня святой Люсии. Даниель — звездный мальчик[76], он идет последним в шествии. Он идет не в такт. Колпак на голове качается. Подбородок под лентой чешется. Ему ужасно хочется в туалет.
Анна Нильссон, с венком и свечами на голове, — Люсия. У нее уже есть груди. Обычно ее волосы заплетены в косу, но этим утром она косу не заплела, и они спускаются до колен. Всем интересно, как она их моет.
Одиннадцатилетние школьники медленно и с достоинством вплывают в темный актовый зал. В руках у девочек горят стеариновые свечи.
Но хор по ошибке начал на терцию выше, чем нужно.
Девочки замечают это, только приближаясь к самому высокому звуку на повторе. Они краснеют. Люсия, продолжая плавно ступать большими шагами во главе шествия, чувствует, как позади нее поднимается волнение, и, когда кто-то дает петуха, она начинает хихикать.
Святая Люсия хихикает так, что венок съезжает набок. Она изо всех сил старается держаться с достоинством, но хихикают уже все, и святая Люсия хохочет в голос. Учителя смотрят на них, ничего не понимая. Дети в зале тоже начинают смеяться. Родители беспокойно вертятся.
Наконец Анна Нильссон заканчивает свои дела на сцене и кидается прочь из зала, а за ней устремляются хихикающие девочки, звездные мальчики и багровый учитель.
Стеарин капает на пол. Свечи гаснут. Даниель писается.
После ухода шествия в зале повисает тишина. Учителя не знают, что делать. И вот учительница физкультуры принимается аплодировать. Все смущенно подхватывают, классные руководители откашливаются и начинают суетиться, выпроваживая учеников в классы.
После того как около половины детей уже покинули зал, внезапно возвращается шествие — с новой попыткой исполнить свою музыкальную программу. Когда шествие пытается взобраться на сцену — в то время как триста остальных детей стараются усесться на свои места, — естественно, воцаряется хаос. Звуки песни тонут в шуме. Учительница физкультуры что есть сил свистит в свисток, дабы успокоить детей, но это не помогает. В дверях теснятся и толкаются. Учителя, успевшие выйти, велят детям идти в классы; те, что остались в зале, велят им садиться на места и сидеть тихо.
«Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно» — новый роман скандально известного писателя, драматурга, шоумена и почетного гомосексуалиста Швеции Юнаса Гарделя.Гардель играет мифами и символами массового сознания, показывая, что фетиши нашего быта на самом деле не заполнены никаким смыслом. Нарушена причинно-следственная связь: не потому всюду подсвечники, что Рождество, а потому Рождество, что всюду подсвечники.Помещая «маленького человека» и его серые будни в центр повествования, автор дает очень точную картину состояния общества.
Шведы оказались любителями копаться в нездоровых семейных отношениях, мрачно шутить (героиня «Cheek to cheek» Юнаса Гарделя работает в похоронном бюро и встречается по объявлению со звездой шоу-бизнеса «для серьезных отношений») и культивировать смерть (два из шести представленных произведений называются «Отцеубийство» и «Воля к убийству»). Кроме того, они действительно умеют писать пьесы — то есть хорошо прорабатывать структуру, вырисовывать характеры и закручивать интригу. Правда, без фирменной тоскливой флегматичности не обошлось, а потому монолог героя «Европы утром и вечером» Розы Лагеркранц, который едет в поезде и рассказывает, какая сука его жена, занимает семь страниц.
Все, что казалось простым, внезапно становится сложным. Любовь обращается в ненависть, а истина – в ложь. И то, что должно было выплыть на поверхность, теперь похоронено глубоко внутри.Это история о первой любви и разбитом сердце, о пережитом насилии и о разрушенном мире, а еще о том, как выжить, черпая силы только в самой себе.Бестселлер The New York Times.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.
Эллен хочет исполнить последнюю просьбу своей недавно умершей бабушки – передать так и не отправленное письмо ее возлюбленному из далекой юности. Девушка отправляется в городок Бейкон, штат Мэн – искать таинственного адресата. Постепенно она начинает понимать, как много секретов долгие годы хранила ее любимая бабушка. Какие встречи ожидают Эллен в маленьком тихом городке? И можно ли сквозь призму давно ушедшего прошлого взглянуть по-новому на себя и на свою жизнь?
Самая потаённая, тёмная, закрытая стыдливо от глаз посторонних сторона жизни главенствующая в жизни. Об инстинкте, уступающем по силе разве что инстинкту жизни. С которым жизнь сплошное, увы, далеко не всегда сладкое, но всегда гарантированное мученье. О блуде, страстях, ревности, пороках (пороках? Ха-Ха!) – покажите хоть одну персону не подверженную этим добродетелям. Какого черта!
Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.
В жизни издателя Йонатана Н. Грифа не было места случайностям, все шло по четко составленному плану. Поэтому даже первое января не могло послужить препятствием для утренней пробежки. На выходе из парка он обнаруживает на своем велосипеде оставленный кем-то ежедневник, заполненный на целый год вперед. Чтобы найти хозяина, нужно лишь прийти на одну из назначенных встреч! Да и почерк в ежедневнике Йонатану смутно знаком… Что, если сама судьба, росчерк за росчерком, переписала его жизнь?
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.