Детство - [20]

— Мы опоздаем? — спросил я.

— Возможно, — сказала мама. — Как я не догадалась взять с собой карту!

— А ты туда никогда не ездила? — спросил я.

— Как-то ездила, — сказала она. — Только я плохо запоминаю дорогу, не то что ты.

Мы поехали вверх по склону холма, с которого только что съехали вниз, и возле какой-то часовни выехали на шоссе. Мама замедляла ход возле каждого дорожного знака и пристально вглядывалась в лобовое стекло.

— Вон она, мама! — закричал я, взволнованно тыча пальцем.

Школа еще не показалась, но я узнал лужайку справа; на вершине пологого холма, который начинался за ней, стояла школа. К ней вела узкая гравийная дорожка, рядом стояло много машин, и, когда мама свернула на нее, я увидел толпу народа на школьном дворе, а перед нею, стоя на пригорке рядом с флагштоком, на который все смотрели, что-то говорил мужчина и размахивал руками.

— Скорее, мама! — сказал я. — Уже началось! Скорее!

— Знаю, — сказала мама. — Но сначала нужно где-то припарковаться. Кажется, вот здесь есть место. Да.

Мы очутились перед белым старомодным зданием, в котором находились мастерские и спортзал. Перед ним-то, на заасфальтированной площадке, мама и поставила машину. Мы тут еще ничего толком не знали и потому, вместо того чтобы пройти коротким путем через футбольное поле, отправились к школьному двору по дороге на другой стороне. Мама бежала рысцой, волоча меня за руку. Ранец так чудесно стукался о мою спину, каждый хлопок напоминал мне, какая красота висит у меня за спиной, блестя на солнце, а это сразу напомнило про светло-синие брюки, светло-синюю куртку и темно-синие кроссовки.

Когда мы наконец взобрались наверх, толпа уже медленно потянулась в здание школы.

— Мы, кажется, опоздали к приветственной речи, — сказала мама.

— Ничего, мама, — сказал я. — Пошли.

Увидев Гейра с мамой, я побежал к ним и потянул за собой свою маму, они поздоровались, улыбнувшись друг другу, и мы вместе с толпой детей и родителей двинулись к крыльцу. У Гейра был точно такой же ранец, как у меня и как у всех других мальчиков, а у девочек они были все разные, по крайней мере, так мне показалось.

— Куда мы идем? Ты знаешь? — спросила мама у Марты, мамы Гейра.

— Нет, — засмеялась Марта. — Мы идем за их учительницей.

Я посмотрел в ту сторону, куда она кивнула. Там и правда оказалась наша фрекен. Она ждала возле лестницы и сказала, чтобы все ученики ее класса шли вниз, и мы с Гейром наперегонки скатились по ступенькам через толпу, а затем побежали в самый конец коридора. Но наша фрекен осталась перед дверью рядом с лестницей, так что мы зашли не первыми, как думали, а среди самых последних.

В класс набилось полным-полно нарядно одетых детей и родителей. В окно виднелась лужайка, а сразу за ней начинался лес. Фрекен встала за стол, установленный на небольшом помосте; на доске за ее спиной розовым мелом было выведено «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, 1-й „Б“!» в рамочке из цветов. На стене над доской висели карты и таблицы.

— Здравствуйте все! — сказала учительница. — И добро пожаловать в начальную школу Саннеса! Меня зовут Хельга Тургерсен, и я буду вашей классной руководительницей. Я очень этому рада! И у нас с вами будет много разных интересных занятий. Сегодня новички не только вы. Я тоже. Вы — мой первый класс.

Я огляделся. Взрослые все улыбались. Почти все дети вертели головами и разглядывали друг друга. Я знал тут Гейра Хокона, Трунна, Гейра, Лейфа Туре и Марианну. И того мальчика, который всегда швырялся в нас камнями из дома, где жила страшная собака. Остальных я видел в первый раз.

— А сейчас мы проведем перекличку, — сказала фрекен. — Кто-нибудь знает, что такое перекличка?

Никто не ответил.

— Вы будете вызывать нас по именам, и тот, кого назвали, будет отвечать «Я», — сказал я.

Тут все на меня посмотрели. И я заулыбался во весь рот, показав свои торчащие зубы.

— Правильно, — сказала фрекен. — Начнем с буквы «А», потому что «а» — первая буква алфавита. Его мы будем потом учить. Итак — «А»: Анна Лисбет!

— Я, — откликнулся девчачий голос, и все на него обернулись, я тоже.

Голос принадлежал худенькой девочке с черными, блестящими волосами. Она была похожа на индианку.

— Асгейр? — спросила фрекен.

— Я! — сказал длинноволосый мальчик с большими зубами.

Когда перекличка закончилась, мы расселись по партам, а родители встали у стенки. Фрекен раздала нам всем по блокфлейте и по две тетрадки — беловую и черновую, вручила каждому расписание уроков, копилку и желтую брошюрку местного сберегательного банка с желтым муравьем на обложке. Потом она рассказала, чем мы будем заниматься этой осенью, среди прочего сообщила об уроках плавания, которые будут проводиться в другой школе по ту сторону пролива, потому что у нас в школе нет своего бассейна. Она раздала нам листочки, где было про это написано, и к нему прилагалась отдельная бумажка, чтобы те, кто желает заниматься плаванием, заполнили ее и сдали. Потом мы при родителях немножко порисовали, и на этом уроки закончились. Всерьез все начнется только завтра. Завтра мы приедем на автобусе и проведем в школе три часа уже одни, без родителей.

Когда мы вышли из класса, я весь был еще в возбуждении от всего нового и непривычного, что обрушилось на меня в этот день, это чувство не ушло и тогда, когда новые одноклассники сели по машинам и поехали домой, ведь так бывало разве что 17 Мая, когда разъезжались все сразу; но как только мы тронулись, мой восторг сменился разочарованием, и по мере приближения к дому я все больше и больше расстраивался.