Детский сад Монтессори - [53]

Что касается детского воображения и творчества, то это большие вопросы, на которых я не могу останавливаться. Так называемой же детской «фантазии» Монтессори не придает особого значения и не старается культивировать эту сторону ребенка, в сущности приближающую его к дикарю, ибо эта фантазия есть просто фантазирование, иллюзорность, владеющая маленьким ребенком потому, что он не познал еще самых простых реальных вещей и не обладает опытом. Монтессори старается не задерживать ребенка на этой стадии дикарского состояния, а, наоборот, дает ему возможность поскорее приспособиться к условиям культурной жизни и познавать реальные вещи, его окружающие.

Действительно, должны ли мы поддерживать эту детскую иллюзорность? Недавно попала в мои руки книжечка рассказов Бялика, и я вычитала в ней такие слова: «Я (маленький мальчик) забирался в какой-нибудь уголок, одиноко сидел, мечтал и сосал (палец)… О чем я мечтал, я не знаю… Я прятался, как улитка в раковину, и грезил наяву. Все, что я видел и слышал вокруг, мне казалось сном, сердце мое наполнялось немым изумлением, бесформенными и безыменными мечтами. Я всему удивлялся… Бой часов, тени и пятна на стене, безмолвие пустой комнаты, темнота под кроватью, туфли, валяющиеся там, мелкие кружочки в тени от окна, летающая пыль – все эти мировые загадки, тайны, требующие разрешения, а я блуждаю и гибну среди них, как муравей в траве». Мировые загадки, тайны, требующие разрешения, которые оказываются просто-напросто боем часов, тенями, темнотой под кроватью, туфлями, пылью и прочим. Сколько еще таких загадок, таких тайн окружают маленького ребенка, погружая его сознание в смутное состояние полусна, полубреда, а нам совершенно неизвестно, чего больше в этом состоянии: наслаждения или страдания. Надо полагать, что второго больше; мы это должны знать из собственного опыта. Ум ребенка бьется в этом хаотическом мире и часто, не только не находя помощи, но еще и получая достаточный багаж хаоса со стороны взрослых, которые сознательно или бессознательно нагружают им ребенка в виде чудесного в форме сказок, находится в большой опасности по пути к гибели: «… а я блуждаю и гибну среди них, как муравей в траве», – прекрасными словами выражает это состояние детской души художник.

Я не рассказывала и не рассказываю сказок маленьким детям, ибо, по завету Монтессори, не хотела и не хочу поддерживать легковерия, свойственного незрелому уму маленького ребенка, лишенного опыта и знания реальности, которому недостает еще критической способности различать истинное от ложного, красивое от грубого, возможное от невозможного. Сказки развивают в детях иллюзорное воображение, основанное на отсутствии реального знания, на пустой доверчивости, а в пустоте, созданной впечатлениями несуществующего мира, «фантазия легко разыгрывается, расплывается, ибо ей не хватает опоры, чтобы развиваться нормально», – говорит Монтессори.

«Зачем рассказывать детям сказки, – сказала мне одна из учительниц-монтессорок в Италии, – когда все то, что окружает ребенка, является для него загадкой, и мы должны давать детям средства отгадывать загадки, а не преподносить ему новые, на которые он не может найти ответа».

«Разве звери разговаривают, разве куклы могут ходить и говорить, разве дети могут летать, разве есть колдуны и феи, лешие и бабы-яги?» – вот какие вопросы слышат часто взрослые от детей, которых сами же усердно угощают сказками. «Нет, это только в сказках» получают дети в ответ, и кто знает, не западает ли тогда в сознание ребенка недоуменный вопрос: «Зачем же меня обманывают?» Ведь в этом возрасте ребенок не может еще оценить поэтического вымысла.

«Мы не рассказываем детям сказок, – сказала мне другая итальянка-монтессорка, – потому что сказки разнуздывают детскую фантазию». И это – истина: для детей, склонных к беззаботному фантазированию, сказки особенно опасны, ибо они погружают незрелый детский ум в бредовое состояние, и дети начинают сочинять небылицы, в которых они сами являются участниками. Тут-то и начинается та «детская ложь», от которой взрослые приходят в отчаяние. Таким детям не легко: они живут в нереальном мире, населенном таинственными существами, странными поступками и невероятными возможностями; а такой мир – мир страха. И мы не только не помогаем им выбраться из тяжелого состояния хаоса и страха, но толкаем назад, задерживая их на мировоззрении дикаря. Жизнь же дикаря – жизнь, наполненная страхами; такими же страхами страдают и эти дети, и страхи – их тайны; маленькие дети их тщательно скрывают; результатом этих скрытых страхов являются нервность и даже психические заболевания. У итальянского писателя де Амичиса, в его произведении «Воспоминания детства» есть прекрасное описание того, как ему, маленькому, когда он ложился спать, няня рассказывала сказку о том, как смерть унесла мальчика из его кроватки за то, что он посмеялся над ней, и какое чувство ужаса переживал он не только в эту ночь, но и во многие, многие ночи своего детства; как страх темноты, в котором мерещился ему образ смерти в виде старика, тайно преследовал его и в дни его юности; как надолго была испорчена его жизнь этой тайной, которую он не смел открыть никому; и он, уже зрелым человеком, говорит в конце этого описания: «Воспоминание об этих мучениях во мне так живо, что при виде няни, рассказывающей что-нибудь своим питомцам, я испытываю чувство тревоги, и мне хочется подойти, чтобы услышать, не рассказывает ли она страшных сказок, и попросить ее замолчать, если она это делает».