Детский мир - [18]

– Дядя Миша!.. – воскликнул он потрясенно.

– Назад!.. Завязнешь!..

Предупреждение несколько запоздало. Сергей дернулся, как припадочный, однако ноги уже выше щиколоток провалились в трясину, и он чувствовал, что их тянет все глубже и глубже. Разверзалась под ним бездонная топь.

– Дядя Миша!..

– Падай!.. Откатывайся!..

К счастью, Сергей уже догадался, что делать: рухнул навзничь и, извиваясь, как гусеница, высвободился из резины сапог – снова чавкнуло, под спиной ощутилась надежная твердая почва, он присел, подтянув ноги в сползающих шерстяных носках.

Кажется, выбрался.

– Деревья, деревья ко мне нагибай!.. – хрипел дядя Миша.

Погрузился он основательно: изо мха высовывались только плечи и голова, а лицо было перекошено в мучительной страшной гримасе. Голос – сорванный, как будто от долгого крика.

– Ну ты что?!. Пошевеливайся!..

Область топкого места была обозначена четко: вот коварные мхи, а вот – жесткая сухая земля, набитая травами. Небольшой остроносый мысок вдавался в болото, и по краю его росли две осины, скрепляющие почву корнями. Обе словно вытягивались к середине поляны; навалясь, Сергей пригибал к земле крепкий пружинистый ствол, – крона, дернув ветвями, легла точно на дядю Мишу, руки его сомкнулись: «Давай другую!..» И вторая осина, затрепетав, опустилась на первую. Было чрезвычайно неловко удерживать их, обдиралась кора, руки тут же покрылись обильной липкой живицей, то и дело кололо ступни, незащищенные сапогами, хрустнуло и переломилось попавшее под колено удилище, затекал в глаза пот, побежал, щекоча, по локтю перепуганный муравьишка.

– Тащи!..

Сергей напрягся, откинувшись, – медленно поехали пятки, гнусной болью свело желваки за стиснутыми зубами. Он буквально окостенел, вывертывая суставы. Осины пружинили и дрожали, несколько жутких мгновений казалось, что ничего не получится, но вдруг – хлюпнуло, раздался мучительный вдох, оба деревца переломились у основания, но испачканный торфяными ошметками дядя Миша, как по лестнице, полз уже по двум лежащим стволам, и синюшные пальцы его шевелились, почти дотягиваясь до Сергея:

– Давай руку!..

Сергей ухватил ладонь.

И сейчас же, как под невидимым ветром, зашумели-затрепетали деревья, низкий стонущий звук, надувшись, вылетел из болота, и пушистые мхи заколебались, точно живые.

Оборвалась еловая шишка и со свистом ударила в кочку недалеко от Сергея.

– Все! – простуженно сказал дядя Миша…

Они сидели на пригорке, поросшем брусникой, привалясь к сухому испятнанному лишайниками стволу, возносившему игольчатую верхушку почти до самого неба. Ель была могучая, наверное, вековая, трехметровые лапы раскидывались уютным шатром, бурый хвойный настил проглядывал между кустиками, а в прогалине Топкого Места горела небесная синева.

Сергей уже несколько пришел в себя: отдышался, обсох и смотал леску с поломанного удилища. Он даже выдернул из болота застрявшие сапоги, что к его удивлению оказалось довольно просто. Теперь он, расслабившись, ждал, пока закончит свои дела дядя Миша. Тот возился с мундиром: снимал с поверхности грязь, отжимал его, перекручивая так, что трещала материя, очищал от иголок, заново отжимал и, наконец, натянув на объемное крепкое тело, застегнул на все пуговицы и махнул рукой:

– Ладно, не зима, не замерзну. Главное, что живы остались. У тебя, Сережа, закурить не найдется?

– Не курю, – ответил Сергей с сожалением. – Балуюсь иногда, но специально не покупаю…

Дядя Миша посмотрел на мокрый комок, в который превратились его сигареты, осторожно зачем-то понюхал и отшвырнул на середину трясины.

– Хреновато все это, – надсадно сказал он. Вытер воду со щек и откашлялся в глянцевые листья брусники. – Хреновато, даже не знаю, как выразиться. Вляпались мы, по-моему, по самые уши. Ты меня что – по крику нашел?..

– Нет, – ответил Сергей. – Случайно, возвращался с рыбалки.

– Вот-вот, говорили, что крика с этого места и не слыхать. Я все горло содрал – как в могиле. Представляешь, ору, ору – даже птицы не отзываются…

Голос у него в самом деле был сильно сорванный.

– А как вы сюда попали? – спросил Сергей.

– Проводили поиск на местности, – объяснил дядя Миша. – Мой участок: «Грязи» и прилегающая территория. Я сюда уже третий день выезжаю. Местность трудная – кругом болотца, овраги, тут не то, чтобы человека – танк спрятать можно… – Он с досадой обтер друг о друга ладони, к которым прилипла хвоя, отряхнул с себя веточки, мелкий сор, осторожно снял гусеницу, корчащуюся на штанине. – Ведь что, Сережа, обидно: сам тебя насчет этого предупреждал, и сам вляпался. Возвращался уже, поэтому бдительность и ослабла. Иду – чувствую, что под ногами пружинит, ну гляжу: мох и мох, ничего, значит, особенного, ахнуть не успел, как провалился по пояс. И туда-сюда – лишь сильнее засасывает…

– Бывает, – заметил Сергей.

Дядя Миша чихнул, и в груди его отчетливо захрипело.

– Да нет, – после некоторого раздумия сказал он. – Это уже не «бывает», это – гораздо хуже. Я в милиции четверть века – такого еще не случалось. Ну конечно, были истории – с Синюхой лет десять назад, или с Бобриком, тот еще кадр, повозились немало. Но – родное, обыденное, чистая уголовщина. А сейчас, я чувствую, чем-то не тем попахивает: чертовщиной какой-то, извиняюсь, мистикой всякой. Тут не знаешь, с какой стороны и взяться. Бродишь, бродишь вслепую и ждешь, что вот-вот обрушится. Как, например, сегодня. Противное ощущение.