Детский Мир - [66]

Не в девять, а для приличия, в девять пятнадцать Афанасьева из приемной набрала прямой внутренний телефон, и если бы в тот момент не услышала голос Столетова, ставший поистине родным, ее бы наверное хватил удар. Она вся продрогла, проголодалась — в поезде пила только чай, да это не беда, не впервой. Не найди она на месте Столетова — ни средств, ни документов для существования в чужом городе у нее не было.

Весьма обходительная дама вскоре проводила ее в отдельное помещение — комнату отдыха.

— У Столетова совещание — подождите, — налив чай, оставила ее одну.

На столе печенье, конфеты, фрукты. За стеклом серванта штабеля полных и початых бутылок коньяка, водки, вин. Она бы все это просто проглотила бы, да еле сдержалась, чуть голод утолив.

В полдень та же дама ее разбудила — заснула на диване. Провела в приемную, где на двери красовалась табличка — «Столетов Аркадий Яковлевич, генеральный директор», и далее новое для нее открытие — «доктор технических наук, профессор». Она и так вновь попала под его власть, а в огромном, солидном кабинете совсем стушевалась, — действительно, она по жизни рядовая Афанасьева. И здесь он с ней, по крайней мере в первое время, абсолютно не паясничал, наоборот, был строг, но заботлив. И это был не прежний декан, и не командир вольного спецподразделения. Видимо, работа была тяжелой, ответственной, и сверху был жесткий спрос, план.

Конечно, чего наобещал Столетов, не случилось. Но к ее приезду он кое-что сделал. Была подготовлена отдельная комната в рабочем общежитии и с пропиской — без проволочек. Стала она жителем Грозного, думала временно, оказалось. А в трудовой, и позднее, заполняя анкеты, появилась новая запись:

— 03.1953 г. — «принята на работу заместителем начальника отдела охраны труда и техники безопасности».

Сколько еще будет таких строк в ее автобиографии? А оглянувшись, вроде ничего; жизнь, и не короткая жизнь, под итог оказалось, пролетела, как стрела, и, что печально, мимо.

А тогда, будто бы, жизнь вновь наладилась. Оклад не очень, но больше, чем у лаборанта в Москве. К своему удивлению, и даже разочарованию, в первое время самого Столетова она видела раз-два в месяц, и то мельком. И обида, и ревность посещали ее: неужели здесь она Столетова как женщина не интересует? Оказалось — не до нее. Буквально за день-два до ее приезда в объединении произошла крупная авария, есть жертвы, важнее — ущерб государству.

Комиссия за комиссией прибывают из Москвы. Ходит слух, что судьба Столетова на волоске, и не только с работы погонят, но и посадят за вредительство:

— Ведь он ни черта не понимает в геологии, — уже открыто говорят и в курилках, и в столовой, — пусть лучше свои звезды считает, тоже нам барин-вертопрах!

В конце апреля Столетова вызвали в Москву, на коллегию главка — окончательно решался его вопрос. До этого времени он ни разу не вышел с Афанасьевой на контакт. А как она переживала за его судьбу, как за родного! И, когда еще до приезда Столетова, пришло известие, что Столетов утвержден, и не как ранее, на год, а сразу на пять лет, Афанасьева одна из немногих, кто радовался без меры.

Приезд Столетова был как стихия, он разом уволил и понизил в должности всех своих заместителей, поставив на их должности тех, кто ему угоден, даже в ущерб производству. Свершив кадровую революцию, зная, что в Москве его более в обиду не дадут — нашел общий язык, Столетов действительно, стал жить, как барин.

На работу он приезжал, когда хотел, обычно часам к одиннадцати. Находил причину, или вовсе без причины, делал взбучку своим замам, а те дальше. Словом, точнее матом — работу налаживал, и, не имея привычки сидеть на одном месте, он, как и в институте, во время деканства, любил ходить по коврам коридора, делая вид, что озабочен состоянием роскошных комнатных растений, будто это его страсть, при этом постоянно курил длинные папиросы «Казбек», и в Москве этого, конечно же, не было, а здесь секретарши, и не одна, ходили за ним: одна с пепельницей, а другая с папкой, готовая в любую минуту записать очередную умную мысль большого руководителя.

А руководитель он, действительно, большой. Тысяча двести работников только в Грозном. Помимо этого, еще три филиала в разных городах региона, плюс экспедиции, две базы отдыха и профилакторий в пригороде Грозного, где с началом лета Столетов на природе проводит большую часть времени и куда теперь два раза в неделю на машине доставляют Афанасьеву, и если шеф «в душе», то гуляет до утра, и ей приходится до утра его ублажать, на скрипке играть, разве что не танцевать.

Правда, все не за просто так — интерес обоюдный, и вообще у них много общего пережитого, и не зная никого в этом городе, она тянется к Столетову; с ним весело, роскошно. И он вроде бы без нее скучает. По крайней мере так говорит, а из командировки приезжает, сразу же за ней машину отправляет, и еще дома не побывал, а с Афанасьевой встретиться хочет. И в угоду ей: что ни премии — в ведомости, дефицитный товар — в списке. Да это все ничего, она в Грозном без году неделя, а среди очередников на жилье уже в первой полусотне, под диктовку шефа заявление писала: «как молодой специалист, прибывший для подкрепления кадрового состава из Москвы, и имея больную мать на иждивении, отдельную двухкомнатную квартиру в строящемся ведомственном доме».