Детская игра - [4]

— Ему жаль!

— Я тебя понимаю.

— Она трусы забыла. Так торопилась, что оставила их у мусорной корзины.

— Послушай…

— Пошла на улицу без трусов. Кто угодно в метро…

— Послушай, не злись.

— А почему, собственно? Хочу и злюсь, имею право. Сам валяется на полу со второсортной шлюшонкой, а я должна быть как Дева Мария.

— Ты ничего не должна.

— Хочешь, чтобы я тебя с ней делила? Чудесно!

— Послушай…

— Хватит говорить «послушай»!

Ребеккины всамделишные слезы хлынули из покрасневших глаз половодьем, орошая серый джемпер.

— Пойду догоню ее, — сказал Джерард, пантомимически изображая, что берет с пола одежду.

* * *

Ребенок родился — девочка. Чернявая француженка вселилась к отцу Джерарда. Однажды воскресным вечером Ребекка сказала:

— Хочет меня обратно.

День был проведен в разъездах по квартирам, предлагаемым внаймы. Всякий раз, едва войдя, Ребеккина мать принималась рассказывать открывшему дверь про свою театральную работу и сыпать фамилиями актеров и актрис. Потом, когда они вернулись в ее маленькую однокомнатную, она сказала, что новая жизнь в театре помогла ей оправиться. Сказала, что чувствует, как приходят прежние силы. Она решила, что начнет брать алименты. Теперь она смотрела на них иначе: она имеет на них право.

— И на тебя, родненькая, тоже, — сказала она. Если будут какие затруднения, их разрешит суд: мать в добром здравии — значит, ребенку жить у нее.

— А ты что ей ответила? — спросил Джерард.

— Ничего.

— Что здесь хочешь остаться, не сказала?

— Нет.

— А ты хочешь?

— Да.

Джерард молчал. Отвел глаза в сторону.

— Я не могла такое сказать.

— Понятно, что не могла.

— Она моя мать.

— Ясное дело.

Неделю назад они вместе злились на Ребеккину мать, поглупевшую от несчастливой жизни. Неделю назад Джерард сказал, что отец стал более или менее каким был: опять читает газету, вытянув ноги. Но теперь все виделось иначе. То, что отец по-старому читает газету, было напоминанием — и только.

Потекли всамделишные Ребеккины слезы, и, когда рыдания умолкли, в комнате, которую они сделали своей, стало тихо. Джерарду захотелось утешить Ребекку, как однажды его отец утешал мать, говоря, что прощает ее, что готов начать сызнова. Но такого их игра не предполагала.

Они сидели поодаль друг от друга на девственно чистом полу, а белые солнечные полосы между тем блекли, бледная желтизна стен серела. Мысли у них были примерно одинаковые, и они это знали. Дом, который раньше был Ребеккин, теперь станет домом Джерарда — это, можно считать, решено. Ребекка, поскольку отец ее здесь, будет приезжать по выходным, но уже без жалких материнских театральных историй, и Джерард уже не станет рассказывать ей всякую всячину про сожительницу отца. Непринужденная дружба, позволявшая им пить коктейли и расписываться в журнале постояльцев «Гран-паласа», выпала им случайно — временный дар чужих отношений. Естественным их состоянием была беспомощность.

Перевод Леонида Мотылева.