Деточка - [4]

Потрясенный Бенджи подумал, что раньше она, видимо, тратила на свою прихоть не один, а десять шиллингов. Он тут же осудил себя за скаредность.

- Пустяки, - успокоил он мать. - Ты ведь играешь просто для удовольствия. Зачем тебе деньги?

- Ну вот еще, - сказала она капризно, - деньги всем нужны. Тебе-то нечего беспокоиться. Ты хозяйством не занимаешься. С тех пор, как ты был маленьким, жизнь очень подорожала.

- Мамочка, давай я сам буду оплачивать счета, сниму с тебя эту заботу.

- Нет-нет, - запричитала она. - Не надо. О чем ты говоришь? Уф! Бога ради, какая же это забота?

И все-таки на следующее утро он заскочил перед работой к бакалейщику. Когда он вышел из магазина, его трясло. За полгода ни одного оплаченного счета. То же самое у мясника. Все утро ему мешали работать печальные мысли о бедной старушке, изворачивающейся ради денег, пока он обхаживает и развлекает свою даму в Париже, Биаррице или Канне. В обеденный перерыв он мрачно потащился в букмекерскую контору Джо Розенберга - поставить шиллинг на лошадь по кличке Серебряный Подбой. Его обслужил сам Джо. Он взглянул на деньги, потом на Бенджи и сказал:

- Мистер Спилейн, можно вас на два слова?

Бенджи, очень удивленный тем, что его здесь знают, прошел за барьер, где владелец уже листал большой жирной рукой толстенный гроссбух. Бенджи обмирал на каждой странице. И конечно же, когда Джо разгладил пальцами, словно расплющенными от постоянной возни с деньгами, один из листков, Бенджи увидел в самом верху свою фамилию. Он опустил глаза в конец страницы. Общая сумма, выведенная красным, равнялась 125 фунтам 17 шиллингам 6 пенсам.

- Я подумал, может, вы не знаете? - сказал Джо, внимательно следя за выражением его лица. И добавил, выстукивая на итоговой сумме "Похоронный марш": - Полагаю, за вами не пропадет?

- Я заплачу, - сказал Бенджи, прекрасно понимая то, что прекрасно понимал и Джо: отказаться заплатить и подать на него в суд, ссылаясь на закон об азартных играх, означало бы потерять работу. Еще он увидел, что не было ни одной ставки меньше чем в два фунта, некоторые достигали пяти, а один раз мать так разошлась, что рискнула десяткой.

- На какую лошадь она столько просадила?

Джо рассмеялся:

- Вы помните четырехлетку Билли Моргана? Она бежала в прошлом году на скачках в Панчестауне.

- Боже! - простонал Бенджи. - Ее, видать, до сих пор ждут на финише. Джо, я буду выплачивать частями. И не давайте ей больше в кредит.

В банке он рухнул в кресло. И когда по проходу поплыли ножки Анджелы в черных нейлоновых чулках со швом, ровным и выпуклым, как обводка яхты, Бенджи почувствовал, что у него сейчас будет второе прободение язвы. Он уже дважды видел сегодня, как Анджела напропалую кокетничает с кассиром из соседнего окошка, и у него так закружилась голова, что пришлось вцепиться в край стола.

Дома за ужином царило молчание, мертвое, как пластинка на выключенном проигрывателе. Но как только они пересели к камину, Бенджи решился.

- Мамочка, - начал он, словно на ринге, легким выпадом левой, прикрываясь правой от ответного удара, - ты очень огорчишься, если я женюсь?

Она радостно повернулась к нему:

- Бенджи! Какая приятная новость! Кто эта счастливица?

- Одна моя знакомая из банка, - сказал Бенджи, нападая теперь правой и прикрываясь от нокаута левой. - Ее зовут Анджела.

Мать схватила и поцеловала его руки.

- Деточка, я в восторге! Когда свадьба?

Бенджи ошалел.

- Похоже, ты мечтаешь от меня избавиться.

- Что ты, Бенджи, миленький. Нет конечно. - И она захлюпала носом. Просто ты все время на меня злишься. Вот уже шесть месяцев. Ничем тебе не угодишь.

- Злюсь? - зарычал он. - Злюсь? Может, я ослышался? Разве я злился из-за бренди? Или из-за счета от бакалейщика? А от мясника? Не говоря уже о ста двадцати пяти фунтах семнадцати шиллингах и шести пенсах, которые ты задолжала Джо Розенбергу.

Мать в ужасе смотрела на него, съежившись и сжав маленькие сухие ручки.

- Ой, Бенджи, - затрепетала она, - ты больше ничего не знаешь?

У него отвисла челюсть, руки бесцельно двигались, и можно было успеть пересчитать все 125 фунтов 17 шиллингов 6 пенсов по одной монете, прежде чем он овладел собой.

- Матерь божья, - прошептал он наконец, - что еще?

Хлюпанье перешло в стон:

- Эти чертовы ростовщики!

Бенджи отвалился и беспомощно, как клиент в парикмахерском кресле, уставился в потолок. Стон тем временем усилился до вопля:

- Господи, хоть бы ты... давным-давно женился... святоша несчастный... заедаешь мою жизнь... бренди давал с наперсток, как ребенку... заставлял ставить какие-то жалкие шиллинги... цеплялся с утра до вечера... следил за каждой копейкой... Давай, - кричала она, - давай женись! Терзай эту несчастную! Как меня терзаешь!

Глаза Бенджи терпеливо разглядывали потолок, будто он искал там ответа на загадку жизни. Ничего не обнаружив, Бенджи перевел взгляд на небо. Потом попробовал найти разгадку в траве под окном. В конце концов он посмотрел на забавно сморщенное лицо матери, очень похожее в эту минуту на рожицу младенца, замученного коликами, и захохотал. Он хохотал и не мог остановиться.