Дети золота, дети песка - [29]

На мгновение в карих радужках, в солнечном свете кажущихся карминовыми, проскальзывает интерес, но он быстро утихает. Убрав изящную руку из его хватки, она вновь забрасывает ноги на тахту, откинув в сторону ткань своего платья, подол которого намок, чтобы та не мешалась ей. К Касиму она также словно бы теряет интерес; не смотрит на него, отвернувшись в сторону балконного проема, закрытого шторами, сделанными из прозрачной вуали. Там, вдали, виднеется море и Солнце, расположенное на юге.

– Ничем не может оно меня одарить. Что в этот раз выбросило на его берег? Беглого раба? Крохи краденого? Даже в них нет больше ничего, что может меня удивить. Знаешь ты, как это наскучило мне, и все же приходишь. Не велю впускать тебя в гарем, вот увидишь.

Он улыбается. Да, капризна бывает его госпожа, но какой еще может быть женщина, не покидающая этих стен? Прекрасен гарем, воздвигнутый для нее отцом, но клетка, пусть и золотая, все та же клетка.

Только вот в этот раз море действительно ее одарило. Исполнило одно из самых страстных ее желаний. Безусловно, Касим уверен – все это произошло только потому, что она того пожелала. Осознанно или нет, но желание ее стало действительностью, таково могущество госпожи его, Венценосной Танальдиз.

Выпрямившись, Касим любуется ей, и волна яростного жара проходит по телу его, стоит представить, как Саид, мерзкий ублюдок, недостойный называться султаном, прикасается к ней. Собственное бессилие злит его, пробуждает звериную ярость, дикое желание отомстить. Не только в Танальдиз кроится его ненависть, пусть и является она зерном этого гнева. О нет, Саид III – рок их народа, проклятие, отравляющее пустыню.

Но сейчас не время придаваться гневу. Касим пришел в гарем не для того, чтобы сжечь себя изнутри в бессильной ярости, которую он не может выпустить на волю.

– Верно, госпожа моя, – отвечает он, вернув себе прежнее самообладание, – море выбросило на берег беглого солнцерожденного раба, но не он главное сокровище, о котором я пришел тебе поведать. На берегу вместе с ним была найдена луннорожденная.

Танальдиз поворачивает голову, впиваясь в него пылающим взглядом так резко, что ее длинные волосы взлетают вверх от этого движения. Смотрит недоверчиво, не в силах поверить в его слова. Но Касим выдерживает этот взгляд; с чего бы лгать ему ей? Он самый преданный ее пес, воин, что шагнет в самое пекло, крича ее имя, если только она пожелает.

Потому Танальдиз верит ему. Она не меняет позы, но мышцы ее напрягаются, и кажется, словно в единый момент готова Венценосная броситься прочь, ступая по плитам босыми ногами, и струящаяся ткань ее одежд победоносным знаменем будет за ней развиваться.

– Луннорожденная? Ты уверен?

– Ошибки быть не может. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы убедиться в том, что она принадлежит к северным племенам. Ни единого слова не понимает из того, что мы говорим, и смотрит, как истинный зверь в человеческой шкуре. Один из янычар поведал мне, что она пыталась украсть его нож, пока они возвращались в город.

Танальдиз выглядит заинтересованной, нет, взволнованной. Может, несколько обеспокоенной, ведь нечасто в их краях оказываются северяне. Изредка видно, как корабли их проходят мимо, но с воды стены дворца защищены скалами, потому вряд ли известно им о государстве, затаившемся в песках. Иначе давно бы стали наведываться они в эти края, пусть не может похвастаться их земля тем плодородием, которым обладают славяне.

Но не для того столь пылко желает Танальдиз увидеть дикую женщину. Ничего не знают они о северянах, лишь слухи и испуганные шепотки славян, коим удавалось сбежать с их кораблей и добраться до обманчиво безопасных берегов, откуда вновь попадали в плен. Столь много слышала Танальдиз о диком и нелюдимом племени, что мечтала хоть раз увидеть хоть одного. А здесь подобный подарок – луннорожденная женщина!

Венценосная садится на тахте ровно, упираясь в нее ладонями. Вся поза ее так и кричит о том, что в любое мгновение готова она сорваться прочь, оббежать весь дворец, если понадобится, чтобы поскорее увидеть того, кого так долго ждала. Тонкие брови сходятся на переносице, Танальдиз выглядит обеспокоенной.

– Султану уже об этом известно?

Если Саид узнает о появлении новой женщины во дворце, то кошмарный сон станет явью. У Танальдиз не будет возможности даже мельком взглянуть на нее до тех пор, пока та не надоест ему. Охочий до удовольствия султан не упустит возможности поразвлечься с женщиной из другого народа, первое время его правления все солнцерожденные рабыни попадали в гарем исключительно через его постель, пока не наскучили ему.

Многие славянские женщины стремились покончить с собой, лишь бы не оставаться наедине с султаном. Их непоколебимый дух так и не был сломлен. Что же тогда сделает в подобной ситуации северная воительница?

– Нет, госпожа моя, я велел всем, кому известно об этом, держать язык за зубами, но нам следует поспешить. У стен есть глаза и уши, и все они ведут к султану.

Как только луннорожденная окажется на территории гарема, то судьбой ее будет распоряжаться Венценосная. Танальдиз даст ей свою защиту, и никто не посмеет притронуться к ней или иной другой женщине, над которой властвует госпожа, без ее дозволения. Но до тех пор, пока не перешагнула она этот порог, судьба ее в опасности.