Дети золота, дети песка - [11]

Его радость заставляет Белолунную улыбнуться. Остатки тревоги покидают ее, и уже предвкушает она, каким вкусным будет птичье мясо. Перепелки той не то чтобы много, но урвать у Хэльварда кусочек ей по силам. Когда это он отказывал в чем-либо любимой младшей сестре?

Добравшись до противоположной стороны поляны, останавливается Ренэйст, взглядом стремясь найти поставленные Хэльвардом силки. Обычно сама она не использует место это для охоты. Лунный свет почти не касается заледенелых еловых ветвей, склоняющихся до самой земли, и добыче легко оказаться незамеченной. Удивительно, что Ганнарсон, великий и могучий охотник, выбрал подобное место.

Или, быть может, не такой уж он и умелый охотник?

Слегка слипшийся от инея белый мех она замечает лишь тогда, когда подходит к силкам совсем близко. Ловушка перехватила заячью шею, и тот сам задушил себя в попытках вырваться. Конечно, мясо куда нежнее, если добыча умерла без страха, да только в таких условиях охоты выбирать не приходится. Раньше охотники сворачивали зайцам шею еще до того, как те понимали, что попались, но на таком холоде вряд ли можно провести долгое время неподвижно, ожидая, когда кто-то попадется в твои силки. То, что в этих силках кто-то есть, – уже радость.

Ренэйст опускается на одно колено, протягивая руку, и проводит ладонью по покрытой тонким слоем льда шерстке. Когда ее стрела впервые пронзила мягкую плоть, она заливалась слезами, сжимая плечи лука в руках. Ганнар конунг стоял над ней, положив ладонь на сокрытую меховой шапкой макушку дочери, и сказал ей одно лишь короткое:

– Либо ты, волчонок, либо тебя.

Когда она выросла, оказалось, что это правило распространяется не только на охоту.

Сняв силки с шеи зайца, она убирает их в холщовую сумку, поднимая тушку за уши. Встав на ноги, Белолунная оборачивается, желая показать свою добычу брату, но едва не бьется носом о крепкую грудь Хэльварда. Она ведь даже не услышала, как он подошел так близко! Руки брата стискивают ее плечи с такой силой, словно бы он хочет сломать их. Ренэйст замирает под его взглядом, как добыча перед хищником, выдохнув:

– Хэльвард…

– Рэнейст, – произносит он, – ты должна проснуться.

Ворон, сидящий на верхушке дерева, пронзительно каркает, взмахнув крыльями. Он взлетает, и в ту же минуту остальные деревья осыпаются множеством кричащих черных птиц, затмевающих собой небо. Ренэйст хочет закрыть уши руками, лишь бы не слышать этих ужасных криков, но стоит последней звезде исчезнуть с небосвода, как наступает звенящая тишина. Нет больше ни добычи, ни силков, ни Луны, ни звезд. Только они с братом, окруженные непроглядной тьмой.

Крепко зажмурившись, Ренэйст стискивает зубы, вцепившись пальцами в рукава его теплой шубы, пытаясь убрать от себя руки Хэльварда, но он не отпускает. Волчица мечется, стремясь вырваться, чувствует себя загнанной в клетку, и юноша встряхивает ее с такой силой, что зубы девушки болезненно бьются друг о друга.

– Посмотри на меня, Ренэйст!

Ей не хочется. Ей совсем не хочется. Ренэйст боится настолько, что просто не может заставить себя сделать это. Только вот власть Хэльварда оказывается сильнее страха. Подчиняясь его словам, Рена медленно открывает глаза, поднимая взгляд на брата, и оглушительно ахает. Губы у него синие, под кожей виднеются темные вены, а в глазах бельмо. Волосы мокрые и покрыты инеем, словно бы он только что вышел из воды, и эта мысль пронзает ее подобно стреле.

Хэльвард утонул. Он мертв.

– Брат… – пораженно выдыхает она.

– Ты умираешь, и владычица Хель играет с тобой, Ренэйст. Она прядет паутину, заставляя тебя видеть то, чего ты так страстно желаешь, но это – обман. Когда силы покинут тебя, она увлечет тебя в свое царство, и тогда…

Он смотрит куда-то поверх ее головы, и его хватка лишь крепнет. Что бы ни видел он там, оно не радует его, даже пугает. В этой звенящей тишине Ренэйст слышит только собственное тяжелое дыхание. Она замирает, не в силах заставить себя обернуться, чтобы увидеть, что скрывается позади. Хэльвард поддается вперед, и его холодные губы касаются девичьего лба. Ренэйст закрывает глаза, чувствуя его дыхание на своей коже; оно пахнет смертью и тиной.

– Я люблю тебя.

Его руки толкают ее с такой силой, что у Ренэйст нет ни единого шанса, чтобы устоять на ногах. Она даже не вскрикивает, лишь откидывается назад, не сводя взгляда со своего брата. Хэльвард смотрит на нее с таким сочувствием, словно бы мертв вовсе не он, и медленно кивает головой. Спиной она проламывает крепкий лед, и зловещая тишина этого места наполняется предсмертным звоном разбитого зеркала.

Вновь это озеро.

Студеная вода заполняет ее нутро, стоит распахнуть губы для крика. Вязкая и тяжелая, она ощущается жидким железом, обжигающим кости. Собственные волосы мешают видеть, одежда тяжелеет, увлекая на дно. Самый страшный ночной кошмар ее становится явью, от него не сбежать, не скрыться. Ренэйст сопротивляется, рвется к свету, пытаясь дотянуться до тонких серебряных лучей, что пробиваются сквозь осколки льда, но все усилия ее тщетны. Ил станет для нее могилой.

Она не готова сдаваться так просто. Ренэйст связана долгом и не может погибнуть до тех пор, пока не исполнит его. Жмурится крепко, обнимает себя за плечи, тянется к жизни, что покидает ее, просачиваясь сквозь кожу.