Дети зимы - [7]

— Есть идеи, любовничек?

Ответа не было.

— Мне следовало догадаться раньше. — Кокарда говорила теперь быстро и громко. — Как только становится жарко, вы, мужчины, способны думать только о себе. Каждый за себя, и к черту женщин. Сперва Горилла, теперь ты. Боже, что за жизнь…

— Никто не собирается тебя бросать, Кокарда, — сказал Прутик.

— Только потому, что вам некуда удрать! — взвизгнула она. — Господи, да если бы у вас была дыра, в которую можно ускользнуть, вы бы уже вылетели из нее, как из пушки! Какого черта он не подумал, что надо сделать запасной выход? — Она ткнула пальцем вверх. — Отличный вождь, ничего не скажешь. Я уверена, когда будет темно, он выползет наружу и заключит с ними сделку… Продаст все наши жизни за свою…

Морг отвесил ей крепкую пощечину.

— Закрой-ка рот, — спокойно сказал он.

Прижав руку к щеке. Кокарда попятилась, сверкая глазами. Прутик было двинулся, собираясь ударить Морга, но передумал и быстро опустил кулак.

Слегка пошатываясь. Морг прошел к лестнице и начал карабкаться наверх. Пристроившись рядом с Гориллой, он некоторое время смотрел наружу, затем тяжело опустил руку на его плечо.

— Эти люди отсюда примерно в ста пятидесяти ярдах к юго-западу, правильно. Горилла?

Затем Морг спустился вниз и направился к отверстию, ведущему в ледяной туннель. Остальные молча смотрели на него.

— Сколько еще осталось до темноты? — спросил Герой, стоя у отверстия рядом с Гориллой.

Горилла взглянул на небо.

— Примерно через час они смогут атаковать, — предположил он.

— А… что мы будем делать? — занервничал Герой; он не хотел выглядеть похожим на Кокарду, но не задать этот вопрос было выше его сил.

— Ждать, — сказал Горилла, посылая в сумерки еще один выстрел.

— Я не могу просто стоять и ждать, — ответил Герой так быстро, будто он заранее знал, что скажет Горилла. — И никогда не мог, понимаешь? Я хочу драться. Ну-ка, дай мне ружье.

Он схватил ружье, сделал несколько бесполезных выстрелов, потом с дурацким видом протянул ружье Горилле.

— Надо удерживать их на месте так долго, как только сможем, — понимающе сказал товарищу Горилла. — Пока это все, что мы можем сделать.

— Какого черта вы там задумали? — заорала снизу Кокарда.

Герой не отреагировал. Он чувствовал непривычную уверенность рядом с невозмутимым Гориллой.

— А когда стемнеет? — спросил он.

— Тогда они нападут. Вероятно, окружат колокольню и прорубят проходы сразу в нескольких местах. — Горилла, размышляя, говорил скорее сам с собой, чем с Героем. — Потом начнут стрелять через эти дыры. Увидеть они ничего не увидят, потому что огонь мы погасим. И ни в кого не попадут, потому что мы спустимся в кладовку. Тогда они станут зажигать тряпки и куски дерева и бросать их внутрь, на пол… — Горилла умолк.

Таким путем ловцы мяса выяснят, что колокольня опустела. Тогда они займут ее. Огнем они расчистят себе дорогу вниз, загоняя обороняющихся в туннель. Потом будут преследовать их вдоль туннелей, откуда нет выхода, нет спасения…

С каждой минутой темнота сгущалась.

— Прутик! — позвал Горилла. — Вы с Кокардой поможете Старику спуститься в кладовую. Устройте его поудобнее и зарядите для него ружье. Морг!

Молчание.

— Морг!

— Его здесь нет, — прозвучал голос Кокарды. — Твой дружок сбежал и бросил нас. Отправился в туннель. В «Винный Приют», как я полагаю, чтобы напиться до потери сознания. Так что нас осталось всего четверо, а против нас — черт-те сколько народу. А если ты считаешь, что я собираюсь доверить Старику ружье, ты наверное, чокнулся.

— Герой, — устало сказал Горилла, — спустись вниз и потуши огонь. Налей в колокол воды, чтобы было надежней.

— А ты что будешь делать?

— Я еще немного побуду здесь.

Горилла долго вглядывался в сумрак, наблюдая за баррикадой из перевернутых саней, и в конце концов, глаза устали, и ему начало казаться, что сани задвигались, что повсюду во мраке ползут люди, неизменно оставаясь на границах зрения, так что когда он смотрел в их сторону, они пропадали.

Это был конец его племени. Частично он винил в случившемся себя — ведь это он, по-видимому, привел сюда ловцов, хотя со временем они нашли бы их и без посторонней помощи. Шпиль колокольни очень заметен на плоской снежной равнине.

Других он винил больше. Старика, который мог бы привнести в группу мудрость, а дал им только старческое слабоумие. Скандалистку Кокарду, бесплодную в бездетном обществе; ей пристало бы стыдиться, а не воевать. Прутик — старательный работник, но и только. Морг — неглуп и годился бы в лидеры, если бы не его несчастная слабость.

А правильно ли он поступил тогда, несколько ночей назад опустошив полки «Винного Приюта» и спрятав их содержимое в заброшенном ответвлении туннеля на дальнем конце деревни? Он работал, когда другие спали, надеясь, что в результате Морг придет в себя, но, похоже, это его только деморализовало. Прошло еще слишком мало времени, конечно, чтобы надеяться на излечение, но сейчас, по-видимому, времени у них не осталось вообще…

И все-таки виноват в основном он сам. Чтобы стать хорошим вожаком, ему не хватило воображения, интеллекта и способности предвидеть. Стал бы он действовать по-другому, будь у него возможность второй попытки?