Дети зимы - [28]

— Их, наверно, тут больше сотни, — сказала Малышка.

Некоторое время Морг молчал.

— Не чувствуешь, пахнет маслом? — вдруг спросил он, принюхиваясь.

— Да… Видишь, тут стоит несколько банок.

Морг высунулся из дыры в шпиле и поглядел на Гориллину снежную лодку. На миг ему вспомнилась Кокарда.

Потом он поднял глаза и начал разглядывать равнину.

Морг думал о Лапах. То, что о них говорил Горилла. То, что ему самому… приснилось?

— Малышка, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты меня прикрыла. Сейчас я спущусь к лодке, а ты отгоняй Лап, пока я буду внизу. Как только я поднимусь обратно, бросай трос.

Он ослабил веревку, которая шла вниз к привязанной лодке, выкинул наружу банки с маслом, поднял с помоста лампу и неловко выбрался на улицу. Спускаться вниз, на снег, пришлось, держась за лестницу одной рукой.

Звери начали подходить ближе, беспокоясь, истекая слюной. Сверху заговорило ружье Малышки.

С оглушительным финальным треском толстая дубовая дверь сорвалась с петель и упала. По ней кувырком влетел огромный зверь — вихрь белого меха и размахивающих когтистых лап. Затрещало оружие Гориллы, и животное замерло.

Рыча и ворча, стая ворвалась в открывшийся проход, и, стиснутая дверными косяками, на мгновение застряла; Горилла, Прутик и Кокарда осыпали зверей градом пуль. Лапы оседали на пол с воплями боли, похожими на человеческие. Те, что были сзади, перелезали через упавших. Из разинутых пастей при виде троих людей на ступенях текли слюни. Комнату заполнила звериная вонь.

— Начинайте отходить! — крикнул Горилла, подстреливая первого Лапу, который уже запрыгал вверх по ступенькам. Животное скатилось обратно, вызвав замешательство. Прутик уложил второго пулей в горло.

Кокарда уронила винтовку и кусала пальцы, стараясь сдержать вопль; еще один зверь поднялся высоко на задние лапы и с воем завертелся, разбрызгивая хлынувшую из брюха кровь.

Помещение было забито Лапами, а звери все еще втискивались в дверь, загоняя своих собратьев на ступени. Горилла и Прутик медленно пятились, непрерывно стреляя в шевелящееся белое месиво внизу. Пули попадали в цель, о чем свидетельствовали визги и рев, но нападающих было слишком много…

Горилла обнаружил, что стоит на полу в колокольне.

— Бегите оба! — закричал он. — Вверх по лестнице, быстро!

Приказ был излишним: Кокарда и Прутик уже сбежали. Отшвырнув винтовки, они дрались у лестницы за право забраться первым. Горилла занял позицию для последнего боя: оружие наготове, тело Тюри — между ногами.

Передовой Лапа вкатился по ступенькам наверх, увидел двоих оставшихся, поднялся на дыбы и в четыре шага пересек помещение, не обращая внимания на пули, попадавшие в его тело. Встав перед Гориллой, он пренебрежительно отбросил ружье в сторону массивной лапой.

Горилла смотрел на зверя…

Тянущиеся к нему лапы замерли, затем опустились вниз.

Животное застыло словно в нерешительности, и Горилла посмотрел ему в глаза.

Мохнатое тело рвали пули, выпущенные сверху, но бесконечное мгновение зверь продолжал стоять неподвижно, а позади ждали другие Лапы — наблюдая, не двигаясь…

Потом чудовище повернуло назад. Повернули сразу все.

Сперва медленно, почти задумчиво, они зарысили назад к люку, затем, торопясь все больше и больше, спустились, натыкаясь друг на друга, толкаясь в стремлении поскорее покинуть помещение. Звери издавали странные звуки.

Они исчезли. Колокольня была свободна.

Горилла поднялся наверх.

Прутик с Кокардой сидели на галерее. Морг и Малышка, захваченные зрелищем, смотрели наружу.

Унылые снежные поля кишели бегущими Лапами. Они покинули окрестности колокольни. Они неслись, подскакивая, по снегу, среди поземки, выбирались из расщелины, лезли друг на друга, торопясь присоединиться к стае. Их было более двух сотен, и все спешили в одном направлении — по ветру.

Вслед за полыхающим алым огненным шаром.

Далеко на западе смуглый человек, закутанный в меха, может, слышал, может, нет шум повального бегства; может быть, видел, а может, и не видел свечение в небе, когда видимость на мгновение улучшилась перед тем, как испортиться опять. Неважно, слышал он или видел, — он знал. Он ощутил страх и тревогу множества звериных душ, сливающихся с его собственной, угрожающих в своем отчаянии и панике потопить его самого. Он внутренне встряхнулся, поморгал, хотя видеть было нечего и некого — и вновь обрел власть над своими мыслями.

Мысли эти были мыслями животного — такими же, как и у любого Лапы.

Морг было поспешно удалился, но вскоре опять присоединился к остальным, потирая руки. Глухой грохот потряс башню.

— Совсем маленький взрыв на этот раз, — довольно сообщил он. — Только чтобы закрыть дыру. Больше они там не пролезут.

Плачущая Кокарда просила прощения за все, что она сделала. В чем состояли многие из ее грехов, было не вполне ясно.

— Забудь об этом, — сказал ей Морг. — Завтра тебе станет легче. Опять будешь, как всегда… к несчастью.

Тюря сбивчивые извинения Кокарды понял неправильно.

— Я говорил, что Малышка не будет сматываться, — дружелюбно твердил он. — Малышка никогда не смотается от Вильяма Чарльза. Кокарда Малышку не понимает. — Он обнял здоровенной рукой талию хрупкой приятельницы и притянул ее к себе вниз, на пол.