Дети закрытого города - [54]

Пять лет — большой срок. Говорят, серьёзное испытание отношений. Они бы выдержали ещё, но со временем истерики Андрея становились всё чаще и громче. Вета задавалась вопросами: вдруг он понял, что она его не любит? А почему не понимал раньше? Или понимал, но молчал? Потом она мечтала, чтобы он нашёл себе другую девушку. Вета всегда была слишком холодной, чтобы устаивать скандалы и рвать отношения самой.

Потом Андрей уходил «навсегда», и она вздыхала с облегчением, но через неделю он возвращался. А она была слишком безразличной, чтобы отказать ему. Он так привык бегать туда и обратно, что, наверное, очень даже удивился, когда Вета уехала.

…Она поднялась на четвёртый этаж, где между актовым залом и кабинетом психолога примостился школьный музей, вечно запертый и не особенно популярный среди учеников. Но молчал актовый зал, смиренно мигала сигнализация над дверью психолога. Из-под двери музея просачивался жёлтый свет.

Оттуда пахнуло невыносимым запахом кроликов. На четвёртом курсе Вета проходила практику в институте токсикологии, именно в том отделении, где препараты проверялись на животных. Она входила туда спокойно, на ходу натягивая халат, потом перчатки. Одногруппницы кривились, морщили носы и негодовали. Ей нравилось собственное спокойствие и бесили их, порой деланные, ужимки. А теперь, выходит, отвыкла — сморщилась.

В безобразно вытянутом помещении за таким же длинным столом сидел мужчина и перебирал бумаги. Кроликов здесь не было, но Вета приметила дверь, уводящую вправо. Что там, живой уголок?

— Здравствуйте, — улыбнулся мужчина. — А мне сказали, что вы придёте помогать.

Он сказал это так по-доброму, что Вете даже не захотелось вцепиться ему в лицо — а поднимаясь по лестнице, она думала, что обязательно захочется.

— Я опоздала, — сказала Вета, бросая сумку и плащ на ближайшую длинную лавку. Она закрыла подсобку, закрыла кабинет, снова провозившись с замком чуть ли не до отчаяния, и решила, что сегодня туда больше не наведается. — Куча дел с документами, понимаете. Так всегда бывает, когда ни с того ни с сего оказываешься классным руководителем.

Мужчина улыбнулся. Бумаги его теперь мало занимали, да и вообще, у Веты возникло подозрение, что ими он просто скрашивал скуку.

Она прошла вдоль стен, рассматривая нехитрые экспонаты под пыльными стёклами витрин. Над ними висели серые чехлы, из одного торчал краешек синего кителя, из другого — вышитая алым юбка. Этикетки, написанные мелким неразборчивым почерком, читать не хотелось. На одном столе экспонаты пылились, даже неприкрытые стеклом: деревянные пяльца с истёршейся от времени вышивкой, расписные глиняные плошки.

— Что мы должны делать? — спросила Вета, рассматривая свой посеревший от пыли палец — зря она провела им по краю стола.

«Прибираться?» — почти ответила она на свой собственный вопрос.

— Ну! — сзади послышался скрип ножек скамьи и линолеумному полу. — Делать акты приёма-сдачи, но вообще-то, это всё равно никто не будет проверять. Так что мы должны высидеть здесь положенное время, и всё.

Вета добралась до двери к кроликам — та была подпёрта шваброй, крепкой и очень надёжной на вид.

— Ну, раз в полгода ещё провести мероприятие для детей. — Её собеседник оказался рядом и безразлично махнул рукой в сторону занавешенного тёмно-красными шторами окна.

— Я вас никогда раньше не видела в школе. — Вета сощурилась, пытаясь припомнить всех школьных мужчин в лицо. Вспомнила одного — учителя физики, которого видела на собрании классных руководителей, но и у того лицо из-под усов не разглядеть.

Этот тоже был в примятой рубашке и брюках со стрелками, но на физика не очень походил.

— А я здесь только вечерами и бываю. Вообще-то я преподаватель в университете, а здесь так. Хобби, можно сказать.

Вета покосилась на рассыпанные по кривоватому столу бумаги. Хобби скучать?

— А что, в университете теперь так мало платят? — не удержалась она.

Он улыбнулся и протянул ей руку.

— Мир.

Рука оказалась мягкой на ощупь и приятно тёплой. Вета растрогано дёрнула плечом. Её губам очень хотелось улыбнуться в ответ, но противность, засевшая внутри, не давала. Так бывает из-за старой обиды, которая давно ушла, опостылела и подёрнулась временем, но всё равно не даёт смеяться в полную силу. Её обида была на город и на восьмой «А», затесавшийся в город, а преподаватель из университета просто попался под руку.

— Как будто бы и не ссорились, — выдохнула она.

— Мир — меня так зовут. Мирослав.

Она хотела бы называть его по отчеству, но Мир отчества не назвал. Вета решила для себя, что вызнает его полное имя и назначит дистанцию.

— Тогда можете называть меня Веточкой. Меня так часто называли преподаватели.

При учениках было бы неприлично звать друг друга так запросто, но кругом не оказалось ни единственного несчастного заблудившегося ученика, так что Вете даже попенять Миру было нечем.

Они сели за стол друг напротив друга, и Вета обнаружила, что к рукавам её блузки поналипло блестящее конфетти.

— Здесь днём кружок каких-то поделок, — сказал внимательный Мир.

Конфетти отлипало от одежды неохотно, ещё хуже — от кожи.

— Так за какие же провинности вас сюда? — он снова не выдержал после долгого молчания.