Дети закрытого города - [28]

«По улицам тёмным ходить не боитесь?»

— Не знаю. Приглашу родителей на уроки. Должен же найтись выход. Не бывает так, чтобы куча взрослых не могла справиться с одиннадцатью разбушевавшимися подростками.

Антон хмыкнул, но промолчал, дожидаясь, пока она расправится с чаем. Тетради пятиклассников горой возвышались на столе, непроверенные, справа от телевизора. Вета взглянула на них и тут же отвернулась к окну. Там покачивалась от ветерка невесомый тюль, и жить снова стало легче.

Антон тёр подбородок, глядя в окно.

— Слушай, — сказал он вдруг, — а правда, почему класс такой маленький? Вроде недостатка в детях тут не наблюдалось.

Вета пожала плечами.

— Лилия старательно рассказывала мне, что класс профильный, химико-биологический что ли. Но ведь это ерунда. У них нет дополнительных занятий по биологии, а химичка вообще ещё не начала свои занятия.

Разговор оборвался. Каждый думал о своём, а может, они думали об одном и том же, только делиться друг с другом не собирались. О ветра из окна становилось прохладно. На улицах Петербурга Вета никогда не замечала большого количества машин, но после комендантского часа исчезли они. Тишина показалась ей зловещей.

И вдруг тишину прорезал звук, похожий на многоголосый тихий стон. Так могли бы стонать люди, давно смирившиеся со своей болью. Много людей. Целая больница неизлечимых. Вета сама не ожидала, что вздрогнет. Что это было, может, звук издавал какой-то механизм или трубопровод?

Она взглянула на Антона, но тот даже не обернулся.

— Мать-птица. Видела стелу возле набережной?

Вета некстати вспомнила, что завтра её класс идёт на прогулку по случаю дня города — уроки отменяются. Наверняка завернёт и туда. По коже побежали толпы мурашек. Она не слышала этого звука раньше — не имела привычки открывать окно вечером.

— Здесь есть набережная?

— Понятно, — усмехнулся он, — по легенде, мать-птица замурована в стенах города.

Ей вообразилась девушка в белом балахоне, как древнегреческая богиня, но с крыльями вместо рук, и стало противно от мысли, что живого человека замуровали в стену.

— Ничего страшного, это всего лишь сказка, — протянул Антон, по-прежнему щипая себя за подбородок. Он не мог не заметить, как скривилась Вета.

— А стонет кто?

— Мать-птица, — пожал плечами он. Само собой разумеется, конечно. Так бывает во всех городах. — Ох, ну может, водопровод, я не знаю. Или стройка.

За окном виднелись габаритные огни на огромном подъемном кране. Район строился, и рос город.

— Так говорили дети. Дети называли её матерью-птицей, как будто сговорившись. Отовсюду, с окраин, из других городов приезжали и называли её так. А без них фигурка на стеле была бы просто распластанным по ветру бесформенным силуэтом. Ерунда всё это. Расскажи лучше что-нибудь о себе.

Он улыбнулся.

— О себе… — повторила Вета, бездумно отводя взгляд.

23 августа данного года

Девочки из группы, конечно же, обо всём узнали, но позвонила только рыжая конопатая Мирка, которой вечно до всего было дело. Она долго сопела в трубку, выдумывая фальшивые поводы для разговора.

— А ты не знаешь, Милена Игоревна сегодня будет в университете? Мне надо у неё кое-что спросить.

— Не знаю, — выдавила Вета, ковыряя обои на стене.

В прихожей тётиной квартиры уже громоздилась её сумка, застёгнутая через силу, но, если вдуматься — не такой уж большой багаж в новую жизнь.

— А в секретарь в деканате теперь новая, да?

Обои были розовые в выцветший цветочек. В зеркале на противоположной стене отражался её сгорбленный силуэт — Вета сидела в углу прихожей, спиной привалившись к тумбочке, и край вязаной салфетки щекотал ей шею.

— Я понятия не имею.

— А правда, что ты уезжаешь в закрытый город? — выпалила Мирка на одном дыхании, как будто боялась забыть и не договорить вовсе. И Вета представила, как она жмурится от удовольствия и страха.

Вета полюбовалась в зеркале на свою кривую ухмылку. Что самое вдохновляющее в этом отъезде — и Мирка, и Ми, и все остальные будут судачить, но их сплетни раз и навсегда окажутся очень далеко от Веты.

— Да.

— Ой, а я так рада за тебя. Слушай, ты первая из нашей группы нашла хорошую работу. Платят прилично, наверное, да? И квартиру сразу дадут. Ты приезжай потом, расскажешь, что да как. — Она приглушённо захихикала, словно прикрыла телефонную трубку.

— Обязательно расскажу.

— Слушай, а ещё можно спросить?

— Извини, я спешу. Нужно собирать вещи, сама понимаешь, — хладнокровно оборвала её Вета и, не расслышав слов прощания, положила трубку. Хватит на сегодня откровений.

Хоть дел у неё не было, а последний день в пыльном августе тянулся утомительно и бесполезно. За глупыми воспоминаниями и телефонными звонками. Вета перебирала старые тетрадки и складывала их в большую коробку из кладовки — пусть пылятся.

Под руки попался выпускной университетский альбом. На первой же фотографии — пятнадцать девушек, причёсанных и накрашенных по особому случаю. Лина в красивом белом платье, которое отец привёз ей из-за границы, а Мирка была в смешном зелёном. Свое платье Вета затолкала на самое дно коробки. Она ходила в нём на занятия, а потом, вместе с тётиными бусами, надела на выпускной вечер. Просто ей было всё равно.