Дети Йеманжи - [54]
– Ради Бога, маконьи… – жалобно заныла она. – Девочки, пожалуйста… Я умираю…
– Деньги есть? – послышался писклявый, как у ребёнка, голос.
– Ко-неч-но…
Круглый тусклый глаз (другой был закрыт сальными прядями) внимательно, с ног до головы рассмотрел гостью, затем, с таким же вниманием – смятую купюру в её пальцах. Цепкие пальцы дёрнулись, пытаясь схватить деньги, но Эва успела убрать руку. Послышалось разочарованное ворчание.
– Сначала маконьи… Я умираю… – Эва неловко откинулась на край люка, словно нечаянно не давая одной из иаб его закрыть. Та недовольно оттолкнула девушку скользкой рукой. Но Эва не подалась. Иаба, приблизившись, обдала её тошнотворным серным дыханием. Угрожающе зашипела сквозь оскаленные зубы. Эва почувствовала, что сейчас потеряет сознание. «Бабушка! Бабушка, я больше не могу!..»
Грохот раздался в тот миг, когда иабе уже почти удалось отодвинуть Эву от люка. Дом затрясся, крышка полетела в окно, сорвала жалюзи, пробила стекло – и Йанса в столбе солнечного света выросла на краю люка, огромная и страшная. Вокруг её головы ореолом стояли вздыбившиеся косички. Эва кубарем откатилась к стене – но иабы, забыв о ней, с крысиной быстротой метнулись вверх по лестнице. Их тонкие паучьи ноги резво перебирали ступеньки. Крик Йанса, казалось, заставил дрогнуть стены:
– Шанго!!! Као, Шанго!!! Као кабьесиле, Шанго!!!
И тут иабы хлынули все разом: похожие на крыс, скрипящие, визжащие пронзительными голосами. Оскаленные лица-морды с жёлтыми выпирающими зубами потянулись к Йанса. Иаб было, наверное, полсотни, – но в руках Йанса уже было тяжёлое мачете. И густая кровь плеснула на грязные стены – раз, другой, третий…
– Као, Шанго!
Никто не отзывался. В косички Йанса вцепились десятки когтистых ручек. Зарычав, мулатка мотнула головой, взмахнула мачете – и её отрезанные волосы упали на пол вместе с воющими и корчащимися тварями. Но другие уже сыпались с лестниц, появлялись из боковых коридоров. Эвы иабы не замечали: их безумные птичьи глаза видели, казалось, только Йанса. Та отбивалась направо и налево, неистово крича. Вся кожа мулатки уже была покрыта глубокими порезами, по лицу бежали вишнёвые струйки крови, и мачете сверкало, как обезумевшая молния.
– Као кабьесиле, Шанго!!! – Полный боли и ярости крик потряс дом, как раскат грома. Эва поняла, что в этот вопль Йанса вложила последние силы. «Она сейчас упадёт! Я должна…» Собрав остатки самообладания, Эва начала подниматься. Мёртвая иаба шлёпнулась ей на колени, обдав вонью, слизью и коричневой тёплой кровью. Эву замутило от отвращения, и она с ужасом поняла: сейчас её вырвет, и она ничем не поможет Йанса… Не сможет даже спуститься вниз… даже завести машину…
Отшвырнув от себя верещащих иаб, Йанса упала. Тут же вскочила, поудобнее перехватив мачете. С силой, до боли стиснула руку Эвы.
– Вставай! Не время! Наверх!
Впоследствии Эва так и не смогла вспомнить: на своих ли ногах она поднялась по лестнице, или её волоком втащила туда Йанса. Ступени были крутыми, скользкими от крови и слизи. В конце тускло светилось пятно света. Они кинулись прямо к нему. Йанса с грохотом захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной.
– Шанго! О-о-о, нет… Дьявол, дьявол!!!
Чёрный гигант лежал на полу комнаты, запрокинув голову. Шанго был таким же огромным, как и Огун: Эва сразу поняла, что имела в виду бабушка, когда говорила, что ни один из них не сильнее другого. Чудовищные мускулы бугрились под кожей цвета горького шоколада. Мощные ключицы и широченная грудь напоминали киль корабля. Но Шанго был не так тяжёл, как Огун, лучше сложен. Ни одного шрама не пересекало его жёсткую, полную грубой чувственности физиономию с крупными губами. Его могучий торс был обнажён – и весь покрыт глубокими длинными порезами, сочащимися кровью. Грязные джинсы были расстёгнуты и чуть приспущены – вместе с трусами. Эва поспешно отвернулась.
– Боже, девочка, чего ты там не видела? Чем, ты думаешь, он тут с ними занимался?! – Йанса держала дверь, содрогающуюся от ударов. – Делай! Где твоя аше? Ты его сестра! Ты сможешь!
– Но… не по матери… Только по отцу…
– Неважно! У меня не выйдет вообще! Давай, я долго так не смогу: их очень много! Постарайся, может быть, ещё получится!
Эва упала на колени рядом с Шанго. И сразу же поняла, что ничего не получится. Его рука была мёртвой, холодной. Остановившиеся глаза под полуопущенными веками уже не видели ничего.
– Йанса, но он…
– Давай же, дочь моя!!!
Вдрогнув от её отчаянного крика, Эва неловко схватила руку Шанго. Глубоко вздохнула, зажмурилась… и время остановилось. Эва не видела больше ни грязных стен, ни липкого пола, не слышала визга и истошных воплей. Так же, как вчера ночью, в спальне Обалу, живая теплота шевельнулась под сердцем, дрогнула – и пошла, неудержимо потянулась вверх, к плечу, затем вниз, по руке, вливаясь в неподвижную, тяжёлую мужскую кисть в её мокрых от страха ладонях. Рука Шанго слабо дрогнула. Не открывая глаз, Эва видела, как её розовая, сияющая аше густеет, оплетается красно-белыми нитями, становится тяжёлой, упругой, жгучей. Ещё немного… ещё… ещё!
– Ты кто, красотка?
Ссыльный дворянин Михаил Иверзнев безответно влюблен в каторжанку Устинью, что помогала ему в заводской больнице. И вот Устинья бежала – а вместе с ней ее муж, его брат и дети. След беглецов затерялся… Неужели они пропали в зимней тайге? Сердце доктора разбито. Он не замечает, как всё крепче влюбляется в него дочь начальника завода – юная Наташа. И лишь появление на заводе знаменитого варшавского мятежника Стрежинского заставляет Михаила другими глазами посмотреть на робкую, деликатную барышню…
Ох как тяжела доля сироты-бесприданницы, даже если ты графская дочь! Софья Грешнева сполна хлебнула горя: в уплату карточного долга родной брат продал ее заезжему купцу. Чтобы избежать позора, девушка бросилась к реке топиться, и в последний момент ее спас… подручный купца, благородный Владимир. Он помог Софье бежать, он влюбился и планировал жениться на юной красавице, но судьба и злые люди делали все, чтобы помешать этому…
Больше года прошло после отмены крепостного права в Российской империи, но на иркутском каторжном заводе – всё по-прежнему. Жёсткое, бесчеловечное управление нового начальства делают положение каторжан невыносимым. На заводе зреет бунт. Заводская фельдшерица Устинья днём и ночью тревожится и за мужа – вспыльчивого, несдержанного на язык Ефима, и за доктора Иверзнева – ссыльного студента-медика. Устинья знает, что Иверзнев любит её, и всеми силами старается оградить его от беды. А внимание начальника тем временем привлекает красавица-каторжанка Василиса, сосланная за убийства и разбой.
Они горячо влюблены в Устинью – ссыльный дворянин Михаил Иверзнев и уважаемый всеми крестьянин Антип Силин… А она не на жизнь, а на смерть любит своего непутевого Ефима, с которым обвенчалась по дороге в Сибирь. Нет ему покоя: то, сгорая от ревности к жене, он изменяет ей с гулящей Жанеткой, а то и вовсе ударяется в бега, и Устинье приходится умолять суровое начальство не объявлять его в розыск…
Крепостная девушка Устинья, внучка знахарки, не по-бабьи умна, пусть и не первая красавица. И хоть семья её – беднее некуда, но именно Устю сватает сын старосты Прокопа Силина, а брат жениха сохнет по ней. Или она и впрямь ведьма, как считают завистницы? Так или иначе, но в неурожае, голоде и прочих бедах винят именно её. И быть бы ей убитой разъярённой толпой, если бы не подоспели Силины. Однако теперь девушке грозит наказание хуже смерти – управляющая имением, перед которой она провинилась, не знает пощады.
Разлука… Это слово прочно вошло в жизнь сестер Грешневых. Они привыкли к одиночеству, к вечной тревоге друг за друга. У них больше нет дома, нет близких.Как странно складывается судьба!Анна становится содержанкой. Катерина влюбляется без памяти в известного в Одессе вора Валета и начинает «работать» с ним, причем едва ли не превосходит своего подельника в мастерстве и виртуозности.И лишь Софье, кажется, хоть немного повезло. Она выходит на сцену, ее талант признан. Музыка – единственное, что у нее осталось.
Это книга моего отца, Владимира Ивановича Соколова (1925—2014). Она является продолжением его ранее опубликованной автобиографической повести «Я ничего не придумал», охватывающий период жизни страны с 1925 по 1945 год. В новой книге рассказывается о послевоенных годах автора, вернувшегося с войны в родной город. Таня Станчиц — Татьяна Владимировна Ющенко (Соколова)
В эту книгу лег опыт путешествий длиной в четыре года (2017—2020). Надеюсь, тебе будет интересно со мной в этой поездке. Мы вместе посетим города и места: Кавказ, Эльбрус, Дубаи, Абу-Даби, Шарджу, Ларнаку, Айя-Анапу, Лимассол, Пафос, Акабу, Вади-Мусу, Вади-Рам, Петру, Калелью, Барселону, Валенсию, Жирону, Фигерас, Андорру, Анталью и Стамбул.
Битва за планету закончилась поражение Черного... Сможет ли он повергнуть трех Богов и вернуться обратно или же сам сгинет в бесконечной тьме...? Истинный мир Богов, это его цель, Черный должен расправиться с оппонентами и наконец стать на одну ступень выше к величию и разгадать цель Катарбоса, который устроил весь этот спектакль.
Книга «Семейная история» посвящена истории рода Никифоровых-Зубовых-Моисеевых-Дьякóвых-Черниковых и представляет собой документальную реконструкцию жизненного пути представителей 14 поколений за 400 лет. Они покоряли Кавказ и были первопроходцами Сибири, строили российскую энергетику и лечили людей. Воины, землепашцы, священники, дворяне, чиновники, рабочие, интеллигенция – все они представлены в этой семье, и каждый из предков оставил свой след в истории рода, малой и большой Родины. Монография выполнена на материалах архивных источников с привлечением семейных воспоминаний и документов, содержит множество иллюстраций.
Закон природы — это то, что запрещено нарушать строго-настрого. Полиция неукоснительно следит, чтобы никто не вздумал летать со скоростью, превышающей скорость света, а также совершать иные преступления. Совершеннолетний нарушитель несёт уголовную ответственность. А что делать с тем, кто ещё мал?..
Любые виртуальные вселенные неизбежно порождают своих собственных кумиров и идолов. Со временем энергия и страсть, обуявшие толпы их поклонников, обязательно начнут искать выход за пределы тесных рамок синтетических миров. И, однажды вырвавшись на волю, новые боги способны привести в движение целые народы, охваченные жаждой лучшей доли и вожделенной справедливости. И пусть людей сняла с насиженных мест случайная флуктуация программного кода, воодушевляющие их образы призрачны и эфемерны, а знамена сотканы из ложных надежд и манящей пустоты.
В Городе Всех Святых правит древняя африканская магия. Люди легко становятся богами, боги на каждом шагу вмешиваются в судьбы людей… Эва Каррейра учится в университете Сан-Паулу, устраивает личную жизнь, ждёт каникул. Но ночью гремят барабаны макумбы – и обычная студентка становится ориша Эуа, ласковой богиней дождей и превращений! От неё ждёт помощи красавица Ошун, в сны которой вторгаются чудовищные видения из далёкого прошлого. Эва должна помочь подруге. Она вступает в битву, не зная, что ей предстоит война против собственной матери…
На бразильский город Всех Святых обрушивается эпидемия. Страшная болезнь косит людей. День и ночь барабаны взывают к Обалуайе – но Святой неумолим: ведь люди города оскорбили его невесту! А Габриэла, студентка из Рио-де-Жанейро, даже не догадывается о том, кто такой на самом деле её знакомый из Фейсбука. Приоткрыть дверь в загадочный мир древней африканской магии Габриэле помогает подруга – Эва Каррейра. Ориша Эуа. Сестра Обалуайе.