Дети времени (Дети века) - [20]

Его миросозерцание было таково, что надо следовать за своим временем.

Фру Адельгейд охотно слушала его. За последнее время она особенно чувствовала себя немкой, а консул Фредерик был француз, но тем не менее…

– Почему вы говорите постоянно франко-прусская война? – спросила она.– Ведь немцы победили; стало быть, это германо-французская война.

– Да, – ответил консул, – победили пруссаки.

– Германцы. Разве мы все не германцы?

– За исключением французов, да. Но об этом, милая фру Адельгейд, мы теперь не станем разговаривать. Вчера я слышал, как лебеди долго пели; их было несколько, и образовался хор. Впечатление получалось такое странное и жуткое, что я невольно подумал о вас.

– Да? – сказала фру Адельгейд.

Она вовсе не была холодной натурой; это становилось очевидным, когда она играла и пела вещи, которые ей нравились: она закидывала голову и давала волю своему увлечению. Консул Фредерик прекрасно заметил это, и ее пение открыло ему многое; он просил ее спеть еще:

– Хорошо, потом, – ответила она, – вечером, если пожелаете.

– Конечно, пожелаю!

– Но вы не должны благодарить меня, как имеете обыкновение. Мне следует благодарить вас.

Фру Адельгейд после того сидела некоторое время тихо, не стараясь скрыть свои чувства, и лицо ее медленно покрылось румянцем.

Тишина. Будто в воздухе прозвучало «Ave Maria». Консул Фредерик молчал. Этот шутник сидел, опустив глаза в землю. Он смотрел серьезно, не улыбаясь, лицо выражало глубокое сострадание.

Фру Адельгейд встала и направилась к двери.

У каждого была своя судьба, и у фру Адельгейд была своя. Поэтому у нее был ключ от двери ее комнаты, поэтому она выгнала из дому нахала-доктора, поэтому она писала дневник.

ГЛАВА VIII

Во время ночных заседаний консула и поручика за бутылкой, когда они сидели, разговаривая о том и сем, бывали и споры.

Разве консул не имел своих взглядов? Но когда он сидел в старинной, роскошной комнате, убранной драгоценностями из времен предков, за сигарой и вином в венецианском бокале, с добрым товарищем детства, в задушевной беседе, которой он годами бывал лишен в своем рыбачьем городке, – он чувствовал, что переносился в другую жизнь, чем та, которой он жил. И нелегко ему бывало отстаивать свое мировоззрение. Но что делать? Оставалось только превзойти себя, оправдаться перед самим собой во всем, чем он проникался в течение годов, говорить отчаянные пошлости, повторять те же мещанские суждения, которые день и ночь он слышит вокруг себя, – что же еще больше. Его родители намеревались было сделать из него дипломата, поэтому и отправили прямо во Францию; из его сына Антона Бернгарда Кольдевина тоже не выйдет дипломата, – в этом он мог поручиться! Наследственность, голубоватый оттенок в крови, – что это значит?.. Болтовня, пустые мечты, – черт побери все это.

Подарили корову Генри л'Исбету? Нет, monsieur, пожалуйста, вот деньги наличными; но ты должен отработать их у меня на пристани, а в залог дать свой дом. Да помещика мало что касается: война не лишает его земли, его зеркала и обстановки, даже печи нетронуты; на некоторых серебряные украшения, на других широкие гирлянды червонного золота. Стадо из 200 баранов осталось неприкосновенным, не тронула война его амбаров, лодок и заводов… многое сохраняется в больших имениях и после войны, и в худшем случае еще можно пережить. Подождать немного, – земля капитал, дремлющая сила, – через несколько лет можно опять стать на ноги, оправиться. Тут умирает тесть – пошли ему Господи царствие небесное, – он был из того же сословия, седой и напыщенный своей знатностью, и он потерпел, но снова стал на ноги. Что же теперь? Землевладелец получает наследство за наследством. Бедняге повезло, – да удостоит Господь эти души царствия небесного. Помещик удерживается. А другие, – рабочие, деловые люди, поденщики, – те показывают друг другу зубы и дерутся. Вот какова жизнь. И дерутся они из-за старых помещиков; они дерутся из-за тех, у кого что-нибудь есть за душой.

Старые помещики, это – кости; другие – собаки. Что же делать кости? Когда несколько собак дерутся из-за кости, ей остается только лежать, ей нечего вмешиваться и впутываться. Ей мало дела до них. Но всем другим следует идти за своим временем.

В душе консула Фредерика, вероятно, пробуждались мучительные воспоминания, внушенные наследственностью; но черт побери эти мечты; он устоит! Иногда он горячился больше, чем следовало. Почему? Разве ему трудно сдержать мечты? Его друг, поручик, правда, нечасто, раздражал его; он говорил мало, но так твердо придерживался своих убеждений, что ничто не могло сдвинуть его. Почему же Фредерик спорил с ним из года в год и так горячился? Как знать: может быть, Фредерик Кольдевин попал в жизни не на ту полочку и теперь старался не остаться на ней один, а пытался поднять за собой и других. Кто знает?

– Я зашел так далеко, что позволю своим двум дочерям выйти замуж, за кого хотят. Teбe восемнадцать лет, и она наполовину помолвлена со штурманом. Что ты скажешь на это? Я ей сказал, что это дело еще подождет. Да она и сама понимает. «Только Виллац Хольмсен и фру Адельгейд из Сегельфосса твои крестные родители, и этого нельзя оставить без внимания», – добавил я. Она поняла и это. «Что же касается меня, то со мной не считайся, и выбирай, кого хочешь!» У Герды еще много времени впереди, ей всего пятнадцатый год. Господи, ведь мы вращаемся в лучшем обществе нашего города и не доставало бы только этого! Например, весь чиновничий мир.– Семья окружного судьи, очень образованная, а у жены племянник прокуратор. Таковы же пастор и таковы же мои коллеги-коммерсанты. Обжившись среди них, испытываешь необыкновенное удовлетворение; я не желаю ничего лучшего, – ничего.