Дети времени (Дети века) - [11]

Он был плохой ходок, и ему понадобилось немало времени, чтобы добраться. Шляпу он держал в руках. В нем не было ничего сказочного; одет он был в новое платье, и на шее виднелась толстая золотая цепь; во всем прочем он не отличался от других людей при своем бледном лице с резкими чертами, обрамленном бородой, со своим прямым носом и массой морщин вокруг глаз. Ему было, по-видимому, немного за сорок. На его правой руке блестело узкое золотое кольцо. Волосы на голове сохранились в целости. Тучность его ограничивалась болезненно вздутым животом, а ноги у него были худые.

Подойдя к усадьбе, он огляделся и пошел по боковой дорожке к кухне, хотя к фасаду дома вела большая дорога, выложенная плитами. Он окликнул горничную, попавшуюся ему, спросил, дома ли господин Хольмсен, и подал визитную карточку.

Поручик вышел и остановился в удивлении. Пришедший поклонился, говоря:

– Не знаю, разрешите ли вы мне посетить вас? Если бы вы отказали мне, я не нашел бы ничего удивительного.

Это было сказано очень скромно; и человек остановился под окнами кухни.

– Господин Хольменгро?

– Тобиас Хольменгро. Я родом из Уттерлея.

– Я много слыхал о вас, – ответил поручик.

– И я много слыхал о вас и вашей семье, – сказал Хольменгро, – о вашем отце и деде, о поместье Сегельфосс. И вот мне вздумалось приехать и взглянуть на это место. Я шел вверх по реке.

– Не угодно ли войти в дом? – спросил поручик и протянул ему, наконец, руку.

Этот чужой Хольменгро, по-видимому, слишком скромен, чтобы позвонить у дверей этого великолепного дома; он еще поколебался и сказал, наконец:

– Я смотрю и думаю, куда я попал? Во время моего детства Сегельфосс был, как мы слышали на Уттерлее, огромнейшим поместьем; никогда мне в голову не приходило, чтобы я мог когда-нибудь сидеть в здешнем доме.

Поручик ответил:

– У вас, вероятно, были другие, более широкие мечты… и вы их осуществили.

– Да, да…– задумчиво согласился Хольменгро.

– В отличие от нас, праздно просидевших дома.

– Между прочим, мне удалось испортить свое здоровье.

– Да? Оно у вас некрепкое?

– Ах, да. Во многих местах побывал я, стараясь восстановить его, но…

В этом человеке было что-то, что внушало поручику почтение. Он много слыхал об этом сказочном герое, и вот он сам, сам король Тобиас, в Сегельфоссе, и нет в нем ничего особенного.

Поручик позвонил.

– А что, если бы вы попробовали снова пожить здесь? – спросил он.

– Я сам подумывал об этом.

– Хоть некоторое время?

– Только от вас нелегко выбраться, а у меня дела. Вошла экономка.

– Что могу я предложить вам? – спросил поручик. Хольменгро поблагодарил и попросил стакан молока.

– И ничего больше?

– Благодарю; стакан молока. Принесли стакан молока.

– Мне бы хотелось попробовать пожить здесь, но у меня еще кое-какие дела в Мексике. Я живу в Мексике, и у меня там еще есть дела. Дела небольшие, но если меня там не будет, они станут еще меньше.

– Дела?

– Да, несколько небольших и порядочных участков земли, имения, мельница, лесопилка и еще кое-что.

– Вы не можете продать все это?

– Нет, все это слишком хорошо для продажи. Жена у меня умерла, но осталось двое детей; вот мы и кормимся этим.

Это – откровение. Поручик не полагал, чтобы этот таинственный человек мог смотреть на жизнь с подобной точки зрения.

– Но ведь необходимо поправить здоровье, – говорит он.

– Конечно. Но я уж вошел в свою работу там; завел дела, сначала маленькие, и расширил их.

Поручик встал и подошел к окну. Может быть, он заметил на берегу чтонибудь необыкновенное? Увидал он всю толпу, устремившуюся к боту? Он постоял минуту, – следил ли за ним Хольменгро, неизвестно. Поручик увидал, что все его торпари и рабочие побросали работу и окружили бот. Среди толпы виднелось что-то большое. То была шуба, которую рассматривали. Он обернулся и спросил, полупотупив глаза:

– Это ваш бот стоит там? Хольменгро встал и выглянул из окна.

– Да… Ах, какой у вас вид отсюда, – море, и лес, и поля, и луга… И река также! А там и церковь.

Похвала звучала как-то натянуто у приезжего; чувствовалось, будто он говорил только, чтобы польстить владельцу. Король Тобиас не казался ценителем пейзажей. Вид, открывавшийся из окна, представлял только море да оголенные острова.

В комнату вошел маленький Виллац и объявил, что обед подан.

– Милости просим! – сказал поручик и отворил дверь перед гостем.

В столовой он представил господина Хольменгро жене. Она была удивлена и сдержанна. Правда, она не выросла среди сказочных рассказов об этом человеке, но слыхала их много. Сегодня же экономка освежила ее воспоминание и подготовила ее.

Она была любезной хозяйкой.

– Господин Хольменгро вернулся в Норвегию, чтобы поправить здоровье, – пояснил поручик.– Оно у него расшаталось в последнее время.

– Пожалуй, мы не в состоянии предложить вам то, что следует? – сказала фру Адельгейд.– Может быть, вы держите диету?

Хольменгро не держал диеты. Он еще не так плох, только немного устал, это еще можно поправить.

Должно быть, Хольменгро был человек очень сильной воли; он, по-видимому, старался казаться бодрей, чем был на самом деле; на лице его не видно было страданий. Тихо и незаметно он препроводил в рот пилюлю, которую заставил себя проглотить без воды. Но вторая пилюля упала на пол, а он вовсе не желал, чтобы это видели.