Дети времени - [9]

Если такой вирус захватил системы на Марсе и Европе и отключил их, это означало смерть. Быструю смерть, холодную смерть, смерть без воздуха.

– Тогда как ты выжил? Как МЫ выжили?

– Доктор, вирус не был рассчитан на нападение на экспериментально загруженные конструкты человеческой личности. Ваше присутствие внутри моих систем не дало мне стать подходящим хозяином для вируса.

Аврана Керн устремила взгляд за пределы освещенного внутреннего пространства в темноту наблюдательной гондолы, думая обо всех тех местах великой темноты за ее пределами, где человечество создало себе хрупкий, уязвимый дом. В итоге ей пришел в голову всего один вопрос:

– Почему ты меня разбудил?

– Мне необходимо, чтобы вы приняли директивное решение.

– И что за директивное решение теперь может понадобиться? – спросила она язвительно.

– Вам необходимо будет вернуться в криосон, – сообщил ей центр, и теперь ей вдруг остро не хватило этого «боюсь», которое добавляло столь необходимое ощущение человеческой неуверенности. – Однако отсутствие информации относительно текущей внешней ситуации означает, что я, скорее всего, не смогу определить нужный сигнал для вашего пробуждения. Я также полагаю, что вы сами, скорее всего, не способны назвать мне такой сигнал, хотя можете дать мне любые инструкции, какие пожелаете, или просто указать некий временной период. Или же вы можете просто положиться на то, что ваша загруженная личность разбудит вас в нужный момент.

Невысказанное эхом прозвучало в ее голове: «Или никогда. Этот момент может никогда не наступить».

«Покажи мне планету».

Огромный зеленый шар, вокруг которого она вращалась, был создан для нее, и все его параметры и свойства свивались в ветвистое дерево добавочных данных. Где-то там был список участников, имена тех мертвецов, разработавших и создавших все его части и детали, которые управляли движением тектонических плит и оживляли климатические системы, ускоряли эрозию и засевали почву жизнью.

«А обезьяны сгорели. И все напрасно».

Трудно было осознать, что она подошла так близко к этой великой мечте – к распространению жизни по вселенной, диверсификации разума, гарантированному выживанию земного наследия. «А потом война и идиотизм Серинга – просто слишком рано».

«На сколько нас хватит?» – мысленно спросила она.

– Доктор, наши солнечные батареи обеспечат наше выживание на неопределенно длительный срок. Хотя есть вероятность, что внешний удар или аккумулировавшиеся механические дефекты могут в конце концов привести к прекращению функционирования, точная верхняя граница нашей работоспособности не известна.

Наверное, это должно было прозвучать обнадеживающе. Керн это показалось скорее тюремным заключением.

«Отправляй меня спать», – приказала она гондоле.

– Мне требуются инструкции относительно того, когда вас будить.

Тут она засмеялась – и в этом тесном помещении звук ее голоса оказался отвратительным.

– Когда придет спасательный корабль. Когда обезьяны ответят. Когда моя немертвая загруженная личность пожелает. Достаточно?

– Полагаю, с такими допусками я смогу работать, доктор. Сейчас я приготовлю вас к возвращению в криосон.

«Долгого тебе одинокого сна».

Она вернется в гробницу, а ее имитация будет наблюдать за безмолвной планетой в безмолвной вселенной как последний аванпост великой космической человеческой цивилизации.

2. Паломничество

2.1 В двух тысячах лет от дома

Холстен Мейсон начал просыпаться в кошмар клаустрофобии, но подавил ее почти сразу же, как она на него навалилась. Опыт позволил ему понять, где он находится и почему это не повод паниковать, но древние обезьяньи инстинкты все-таки получили свое мгновение славы, огласив коридоры его разума воплями: «Ловушка! Ловушка!»

«Гребаные обезьяны». Он был весь ледяной и находился в пространстве, где едва помещался, ощущая, как чуть ли не тысяча иголок выходят из его серой онемевшей кожи, а трубки выдергиваются из еще более интимных областей, и все это делалось абсолютно без заботливой бережности.

Обычное дело для стазис-камеры. Ему хотелось бы думать, что он искренне ненавидит стазис-камеры, но в настоящий момент ни один представитель человеческой расы не мог себе такого позволить.

На мгновение ему показалось, что это все: его будят, но не выпускают, навсегда оставив за промерзшим стеклом, неуслышанным и незамеченным в огромном и пустом корабле с замороженными трупами, направляющемся в никуда сквозь глубокий космос.

Первобытная клаустрофобия навалилась на него второй раз. Он уже пытался поднять руки, чтобы ударить в прозрачную крышку над собой, когда с шипением началась разгерметизация и тусклый рассеянный свет сменился ослепительными лампами корабля.

Глаза у него даже не моргнули. Стазис-камера начала готовить его тело к пробуждению задолго до того, как соизволила включить его сознание. Он запоздало подумал, не случилось ли чего. Существовал весьма ограниченный перечень обстоятельств, при которых его разбудили бы. Однако сигнала тревоги он не услышал, а ограниченное табло статуса, доступное внутри камеры, состояло исключительно из нормальных голубых полосок. «Если, конечно, именно оно не сломалось».