Дети вечного марта. Книга 1 - [10]

Слобода, а с ней и пустые мечты, остались позади. Саня остановился у последнего дома. На завалинке сидел старый-престарый козел: глаза прикрыты морщинистыми веками; нижняя губа отвисла, показывая кривые желтые зубы; на плечах серый зипун. Ноги в валенках. Сидел, положив руки на клюку, а уже на них голову. Спал, должно быть. Саня уже собрался идти дальше, когда с завалинки донеслось:

— Что, кот, раскусили тебя?

Саня остановился, немного подумал, а, подумав, вежливо ответил:

— Нет, дедушка, это я раскусил.

Больше в баронство Рюх он не заходил, и что сталось с учителем, не знал.

Две книжки, которые впоследствии попали ему в руки, он прочитал от корки до корки. Жаль, они оказались не такие душевные, как про ту девушку. В одной разбойников ловили. В другой — про самих разбойников, как они душегубствовали да потом гуляли.

А тут целый сундук. Ну, треть сундука, или даже меньше. Все равно — много. А ему предлагают на это залезть и разлечься. Да и тесно… однако, все лучше, чем на виду у прохожих.

Открытой кибиткой правил сам Апостол. Второй — собака. На сундук сверху уселась Цыпа.

Сочившийся сквозь щелястую крышку свет, закрыла темная юбка. Из соседней повозки послышался беззаботный смех Фасольки. Повезло собаке, с ним красивая девушка катается. А тут — Цыпа. Само собой — курица. Только какая-то неправильная. Что Саня курей никогда не видел? Они толстые, добрые и глупые. Чаще, почему-то, конопатые. И проку от них никакого — один гвалт.

Апостол причмокнул, встряхнул вожжами, кибитка тронулась. Саню тряхнуло. Затылок ударился о плетенку. А нечего мечтать. Лежи, приспосабливайся. Не по мощеной дороге, между прочим, ехать — по проселку. К границе точно печенку вытрясет. Но наверх он все равно не полезет.

Показалось, если свернуться клубком, выставив локти и колени, будет мягче. Ага, первые три версты потом он начал ворочаться, каждый раз, уговаривая себя, что принял, наконец, удобную позу.

Когда кибитка остановилась, только провидение, удержало на месте. Взбешенный кот уже готов был высигнуть из ящика, сметая на своем пути и курей, и лошадей, которые его туда запихали, когда совсем рядом, за Цыпиной юбкой, послышалось топтание и кряхтение, а за ними — голос:

— Стой! Арлекины? — Пахнуло луком и редькой.

— Ага, — лениво отозвался Шак.

— Давай бумаги на проезд.

— О! С какой стати?

— Розыск.

— Кого ловим? — Такое впечатление, Шак зевнул.

— Кота.

— А собаку не возьмете? Глянь, у меня второй кибиткой правит. Я еще и приплачу.

— Не. Собаки нам не надо. Кота давай.

— Нету. — Отрезал Шак.

— Тогда проезжайте.

Последовал шелест, возвращаемых документов, короткий чмок и законный толчок. Другое дело, что боли Саня не почувствовал. Он в данный момент вообще ничего не чуял, кроме мурашек, которые войском разбежались по всему телу.

Нормальные ощущения вернулись по прошествии довольно длительного времени, да и то, какими-то притупленными. Теперь кот не ворочался, не стучал в крышку локтями. Он лежал, свившись в тугой нервный ком, не замечая, что тело уже изрядно затекло.

До встречи с дорожной стражей, в угрозу, быть пойманным и наказанным, не очень верилось. Но пробубнил над ухом равнодушный голос, и сразу продрало до самых печенок.

Это была сонная подорожная стража, а что станется на границе? Там не отговоришься. Там досмотр. Или сбежать? Один он как-нибудь спрячется. По кустам, по овражкам… пока не одичает и не превратится в дикого кота. Если раньше не поймают и не приведут в исполнение.

Он все же стукнулся в крышку, на что последовало злобное шипение Апостола:

— Замри и не дыши, иначе вместе с коробом в речку скину.

А за ним тихое щебетанье курицы:

— До границы немного осталось. Потерпи. Как только проедем, я тебя выпущу.

Если проедут. Если их пропустят. Если на том кордоне не засели, извещенные Шаком стражники. Да мать ее ети! Что же делать?

Все. Кибитки встали. Саня разобрал шаги. За ними — сразу несколько голосов:

— Выворачивай короба.

— Давай подорожную.

— Девчонка не продается? Я бы купил…

Вооруженные люди окружили повозки. Саня ненароком накололся на собственный коготь, чуть не вскрикнул и накрепко прикусил язык. От второй кибитки послышался смех Сольки. Девушка заливалась, будто ее щекотали.

— Может, без досмотра обойдемся? — мирно предложил Шак. Только-только все свернули и уложили. Опять разворачивать — на полдня работы. Договоримся, начальник?

— Что везете? — последовал таможенный вопрос, заданный, впрочем, без всякого нажима.

— Декорации, инструменты, припасов немного, одежду. Ты же нас на въезде проверял. А из вашего княжества много не вывезешь. Разве сахар. Только он нам не по карману. Смотри, если хочешь…

Шак недвусмысленно давал понять: если полезут проверять и выворачивать сундуки, мзды не получат.

— Вы на дороге кота не встречали? — поинтересовался один из стражников.

— Собака в городе видел. Жук, ты дня три назад про кота говорил.

— Ну, — нехотя откликнулся собака.

— Какой он с виду?

— Кот, как кот. Лохматый. Меня заметил и в подворотню убежал.

— Да, — засмеялся Апостол, — с нашим собакой коты не очень ладят. Скорее наоборот. А что кот натворил?

— Не знаем. В бумаге сказано: государственный преступник. Слямзил чего-нибудь…