Дети Третьего рейха - [195]

С.У.Митчем, автор книги «Величайшая победа Роммеля», уверен в том, «что англичане ценили Роммеля выше, чем высшее командование германской армии… Это засвидетельствовал даже Уинстон Черчилль, выступая в палате общин в январе 1942 года: “Нам противостоит очень отважный и умелый противник. Несмотря на разделяющий нас огонь войны, я могу сказать, что это великий генерал…” Такого же мнения о Роммеле был и Окинлек, который в начале июля 1941 года сменил Уэйвелла на посту британского главнокомандующего силами Среднего Востока. Он оказался достаточно глуп, чтобы отдать следующий приказ:

ВСЕМ КОМАНДИРАМ И НАЧАЛЬНИКАМ ШТАБОВ

ОТ: Главнокомандующего

Существует реальная опасность, что наш друг Роммель станет для наших солдат колдуном или пугалом. О нем и так уже говорят слишком много. Он ни в коем случае не сверхчеловек, хотя он очень энергичен и обладает способностями. Даже если бы он был сверхчеловеком, было бы крайне нежелательно, чтобы наши солдаты уверовали в его сверхъестественную мощь.

Я хочу, чтобы вы всеми возможными способами развеяли представление, что Роммель является чем-то большим, чем обычный германский генерал. Для этого представляется важным не называть имя Роммеля, когда мы говорим о противнике в Ливии. Мы должны упоминать “немцев”, или “страны Оси”, или “противника”, но ни в коем случае не заострять внимание на Роммеле.

Пожалуйста, примите меры к немедленному исполнению данного приказа и доведите до сведения всех командиров, что с психологической точки зрения это дело высочайшей важности.

К.Дж.Окинлек»¹³².

Ну а дальше началась блестящая карьера Эрвина Роммеля, о которой в подробностях можно прочитать в любой из его многочисленных биографий. Мы же непременно коснемся Африканской кампании Роммеля, но без скрупулезности, присущей историкам. Нас эта кампания интересует потому, что именно в Африке под командованием Роммеля служил человек, который тоже прославился на весь мир. Человек, который стал косвенной причиной смерти генерал-фельдмаршала.

Лизелотте принесла печенье и прочие сладости, большинство из которых приготовила сама. Манфред так и остался дремать в кресле, бормоча что-то себе под нос и набираясь сил.

– Он быстро устает, – сказала фрау Роммель, – болезнь изматывает. Но самое главное – то, что он очень хочет вам сказать, непременно расскажет…

– О смерти отца?

– Да, – кивнула Лизелотте, – для него это болезненный вопрос. Он хочет, чтобы все знали, что его отец не покончил с собой и не умер от ранения, а был убит… Истинная правда, драма, которая развернулась на глазах у Манфреда… Это ужасная история, и Манфред мечтал бы, чтобы во всех учебниках истории о смерти его отца написали правду. Вы не представляете, сколько было разных версий, вплоть до того, что в 1944-м году Роммель отказался воевать в гитлеровских войсках и покончил с собой. Такое пренебрежение фактами Манфреда расстраивает. А муж на всю Германию талдычит с 1945 года – отец не убивал себя из-за Монтгомери, Сопротивления, страха, в конце концов. Отец был вынужден убить себя.

Потом Лизелотте показала пальцем на круглое печенье, которое она принесла на подносе:

– Попробуй-ка вот это, оно удалось, кажется, лучше всего…

– Я тут, – раздался вдруг голос Манфреда, звучал он уверенно. – Я в порядке. Может, и мне дадите?

Лизелотте помогла мужу встать с кресла и подвела его к столу. Манфред тут же потянулся к печенью. Круглому.

– Манфред, я говорю Тане, что твой отец не покончил с собой.

– Нет, нет, – сказал Манфред. – Его убили.

– Гитлер, – констатировала я, зная ответ.

– Да, – согласился Роммель, глядя на меня, – и эту историю я просто обязан вам рассказать полностью… как смогу… Быть может, это в последний раз, когда я смогу ее рассказать…

После чаепития, воспользовавшись временным улучшением состояния хозяина дома, я попросила Манфреда и Лизелотте выйти на улицу и немного посидеть на скамейке. Так хоть будет план, снятый на натуре, и Манфред будет показан не только беспомощным стариком в кресле.

Я спросила присевшую рядом Лизелотте, как и когда они познакомились с Манфредом и давно ли живут здесь. Она тихо рассмеялась, несколько смущаясь камеры:

– Мы владеем этим домом с 1954 года… А познакомились в поезде. Оба учились в городе Тюбингене в университете, Манфред изучал юриспруденцию, а на выходных мы вместе возвращались из Тюбингена в Ульм, болтали, общались…

– А потом поженились, и у нас родилась наша любимая и единственная дочь Катрин, – неожиданно громко сказал Манфред. – А сейчас она уже взрослая женщина, сама мать двоих сорванцов. Девочку зовут Зара, а мальчика Денард.

Лизелотте закивала, как китайский болванчик: ох, наши любимые внуки!..

– Вы ведь взяли фамилию мужа? – поинтересовалась я у фрау Роммель. – Вы знали, что это за фамилия? Легко ли решились ее взять?

– Ой, в наше время было принято брать фамилию мужа. Так что я ничего не имела против, чтобы стать Лизелотте Роммель. И фамилия очень достойная, ею можно гордиться…

Манфред довольно кивнул. Тут и без всяких вопросов было ясно, как сын относится к отцу.

– Кстати, вы знаете, дедушка и бабушка Лизелотте… они греки из Константинополя, – сказал Манфред и тяжело выдохнул.